Вредная любовь
Шрифт:
– Давай ты ко мне.
– Ладно, – согласилась я, перебираясь со своей кровати на диван Андрея.
– Ты не бойся, я не буду к тебе приставать, – пообещал он.
Набоков сдержал обещание. Мы просто лежали рядом и разговаривали. В два часа ночи спать еще не хотелось. Родителям я сказала, что осталась у Алсу, как и в прошлый раз в начале июня, когда меня бросил Саша.
– Как твоего кота зовут?
– Его зовут Олег, – ответил Андрей и тихо засмеялся. Я смеялась тоже, пряча голову под одеяло, чтобы было не
– Ты вообще нормальный человек? – не могла успокоиться я, убрав одеяло. – Назвать кота Олегом!
– А что такого? Нормальное имя.
– Может, ты его еще по имени-отчеству звать будешь?
– Хорошая мысль, – кивнул Набоков. – Так и буду звать. Будет Олег Николаевич. Надеюсь, папа не будет против.
– У тебя замечательный папа.
– Да, он у нас самый лучший. Еще до школы читал нам со Светкой стихи Пушкина. Помнишь такой был?
То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То как путник запоздалыйК нам в окошко постучит…– Кто ж его не помнит? Наизусть учили когда-то.
– Вместо слова «путник» я слышал «спутник» и все не понимал. При чем здесь спутник? Искусственный спутник Земли, что ли? Так он же большой! Спутник запоздалый к нам в окошко постучит… Как же он, спутник, большой такой и вдруг… в окошко постучит?! А главное, чем он постучит-то? Да и зачем?
– А помнишь начало «Руслана и Людмилы» про Лукоморье? «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том». Когда мне было три года, я все время спрашивала у мамы и бабушки, кто такой Надубетом.
– А вот у мамы не было времени читать нам сказки, и она просто ставила кассету «Том и Джерри», а потом приходил папа и читал про Лукоморье. «Златая цепь, на дубе – Том». То есть мы американского мультяшного кота на Пушкинском дубе представляли. Я так лет до десяти был уверен, что Тома и Джерри Пушкин придумал.
В семь утра в комнату тихо забежал голубой кот, запрыгнул на кровать с моей стороны, держа в зубах скомканный фантик от конфеты. Посмотрев пару секунд мне в глаза, кот разжал челюсти и потрогал меня за руку плюшевой серой лапой.
С кухни доносился шум воды и звук закипающего чайника. Пора вставать, одеваться и идти домой, пока не проснулся Андрей.
Пока не ушла сестра и есть кому закрыть за мной дверь.
Я быстро оделась, взяла сумку и вышла в темный коридор.
– Привет! Я ухожу. Закроешь за мной дверь? – на одном дыхании выпалила я, боясь представить себя со стороны.
– Подожди, может, выпьешь кофе? Я тебе сейчас налью. – Света смотрела на меня абсолютно спокойными зелено-карими глазами с пушистыми ресницами. Как у Набокова.
– Нет-нет-нет. Спасибо большое, но я…
– Все в порядке? – спросила
Я чувствовала себя в сотни раз лучше, чем просто «нормально», но понимала, что это будет продолжаться недолго.
От двух часов до двух дней.
Два дня – потолок.
В настоящем – насыщенный раствор счастья.
Спустя сутки – концентрация приблизится к минимальной отметке. Растворившись в долгих разговорах с подругами и бестолковым сидением в Интернете, выпадет сухим остатком ожидания телефонного звонка.
С завтрашнего дня – до бесконечности.
– Да, – ответила я, пытаясь улыбаться. – Пока нормально.
Придя домой, я сразу зашла «ВКонтакте». Из ста семи друзей в восемь утра онлайн была только Алсу. Я позвала ее к себе, и через двадцать минут она уже сидела у меня на диване и выкладывала на журнальный столик чизбургеры, картошку и ягодные пирожки из «Макдоналдса».
– Вчера вечером нашла бывшую девчонку Джонни, – сказала она, откусывая половину чизбургера. – Пятнадцать минут, и готово. Я и не думала, что так быстро получится.
– Как тебе это удается?
– У меня хорошая интуиция, и я умею анализировать информацию. Ну вот смотри, у меня в друзьях четыреста с лишним человек. Я знакома с полусотней максимум. Остальных я даже не помню как зовут. Виделись где-то один раз, может. Я не отклоняю заявки, мне не жалко, и я с радостью буду общаться, если представится случай. Тут можно раскопать любые пласты своей и, главное, чужой жизни. Это очень затягивает. Я легко могу узнать, как у людей с личной жизнью.
– Как?
– По фотографиям всегда угадываю.
– Да ладно! И как же ты это делаешь?
– Ну, например, выставляет какая-нибудь чикуля с десяток снимков на даче при полном параде. У нее домик в деревне, деревянный, с трубой, шесть соток, теплицы под окнами. Что ты можешь об этом сказать?
Я пожала плечами и взяла чизбургер.
– Это значит, что она в поиске. Одинокие девки даже на даче стараются выглядеть так, будто через минуту на свиданку сорвутся. А в реале их ждет лопата, тачка навоза и грядка морковки в огороде. Нормальные люди надевают то, что нежалко. Старые треники, например. А что, если видишь чиксу при параде в холле египетского отеля?
Я снова пожала плечами.
– Отдыхать одной не круто, как ни крути. Надо посмотреть ей в глаза. Девушку ведь явно кто-то фоткал! А на любимых заек на отдыхе смотрят с особой нежностью.
– А что бы ты про меня сказала, если бы не знала и увидела фотку на сайте?
– Я бы попросила убрать два неправильных ответа, воспользовалась помощью зала и позвонила бы другу. Да, все сразу. У тебя особый случай.
– Особо тяжелый?
– Скорее, сложный.
– А что бы ты рассказала о Набокове и его взрослой девушке?