Вредность не порок
Шрифт:
– А теперь бежим! Стас при исполнении, долго обижаться не может…
Подружка покачала головой и пустилась за мной вприпрыжку, размахивая на бегу разноцветным полиэтиленовым пакетом. В рекордные сроки достигнув улицы Ломоносова, мы наконец притормозили и двинули чинным шагом.
И тут Ирка спросила:
– Этот вчерашний парень сам к тебе подошел?
– Конечно, сам. Я его не видела, слышу сзади: «Привет!», оглядываюсь – он! Но, надо признаться, парень хорош! – не удержалась я и, к моему удивлению, подружка закивала.
Я быстренько
– Ну, может, он и не такой козел, как кажется… Мало ли что Седой выделывал, его-то в тот момент там и не было. Он купался, ты же видела.
– Видела, – кивнула я, но из чувства противоречия сказала:
– Но он тоже видел, мог бы вылезти и остановить их.
– Это только ты у нас всех остановить пытаешься.
«Каждой амбразуре по собственной груди!» – Ирка вскинула вверх руку, словно на митинге.
В это время мы добрались до ее крыльца, в окно выглянула тетя Лена:
– Кваску хотите? Хороший квас получился… Поди, Ира, в погребе возьми… Да идите вон в беседку, в доме-то жарко. Я вам сейчас пирог принесу…
Пироги тетя Лена делала волшебные, поэтому я резво направилась к беседке, плюхнулась в плетеное кресло и стала ждать. Наконец Ирка показалась в двери погреба, держа в руках большую запотевшую банку с квасом, а из дома меня окликнула тетя Лена. Я подошла, она передала мне в окно пирог с яблоками, и, пуская тягучую голодную слюну, я галопом вернулась в беседку. Ирка разлила квас в кружки, я дрожащими руками нарезала пирог.
– Ирка! – раздалось за забором, я вздрогнула и торопливо засунула в рот по возможности большой кусок пирога. Голос принадлежал Надьке, а где голос, там и сама Надька, являющаяся чемпионом мира по скоростному съеданию чужих пирогов.
– Надежда! – отозвалась добросердечная тетя-Лена. – Здравствуй, милая, заходи! Вондевочки в саду, иди пирожка покушай!
Мы с Иркой затравленно переглянулись и потянулись за новыми кусками, хотя еще не справились с первыми.
– Господи, да ты подавишься! – воскликнула, увидев нас, Надька и сграбастала мою кружку с квасом.
Обе мои руки были заняты кусками пирога, поэтому я не могла восстановить справедливость и отнять у нее свой квас.
– Дай запить! – зарычала я, наконец прожевав.
Надежда смиренно вернула мне кружку и уселась рядом. Ирка все это время молча моргала на нас из угла, старательно двигая челюстями.
– А я к тебе зашла, Стас сказал, что вы пошли чай пить. Ну я тоже решила присоединиться.
– Правильно решила, – вздохнула я. – Слушай, а ты случайно Стасу Иркин адрес не сказала?
– Да он не спрашивал, – пожала плечами Надька.
Я было успокоилась, но тут заметила, что пирог исчезает с блюда столь стремительно, словно растворяется в воздухе.
Пару минут царила полнейшая тишина, нарушаемая лишь нашим торопливым чавканьем и сопением.
– Классно! – изрекла наконец Надька, ловко уцепив последний кусок. – Полный отпад!
Я печально оглядела пустую тарелку
– Угадай, с кем наша учителка сегодня разговаривала! – подала голос Ирка, отставляя пустую кружку и блаженно потягиваясь в плетеном кресле.
– Ну и с кем же?
– Ас тем самым милым мужиком, что твой халат воротника лишил. – Ирка повела глазками в сторону и хихикнула:
– Предлагал нашей девушке в бар сходить…
Услышав это, Надька раскрыла рот, словно Ирка сообщила ей о моем твердом и бесповоротном решении лететь на Марс.
– Да ну? Правда? – Я кивнула, а Надька озлобилась:
– А воротник мне пришить он не предлагал?
– Нет, – рассмеялась я.
– Сукин он сын, – сказала Надька, – воротник начисто оторвал… Надеюсь, ты этому подлецу отказала во внимании?
– Конечно!
– Правильно! Хотя вообще-то он весьма и весьма… – Она обвела нас озорным взглядом. – Мужчинка весьма недурен, а? Что скажете?
– Не в бровь, а в глаз! – прокомментировала учительница русского языка и литературы и мечтательно добавила:
– Если бы не в подобных обстоятельствах!
Дружно запечалившись, мы затрясли головами и завздыхали.
Потратив на обсуждение интересной темы еще минут двадцать, мы успели допить банку кваса и теперь медленно, но верно клевали носами, паузы между словами становились все длиннее, и все труднее было удерживать нить разговора. Наконец Ирка встрепенулась, с трудом выползла из кресла и, глянув на нас сверху вниз, внесла предложение:
– Может.., это, полежим под яблонькой на одеяльце?
Полежать под яблонькой на одеяльце было нашим излюбленным занятием во время летних каникул, поэтому, обреченно покивав, мы с Надькой откликнулись на предложение и отправились за одеялом и подушками.
…Часа через полтора я открыла глаза и зевнула. Рядышком тихо посапывала Надька, хозяйки на одеяле не наблюдалось. Лениво потянувшись, я перевернулась на живот и оглядела сад. Однако участки здесь не подмосковные шесть соток, поэтому я довольно долго вглядывалась в зеленое буйство, пытаясь увидеть оранжевую Иркину футболку. Решив, что она скорее всего в доме, я собралась улечься поудобнее, но тут боковым зрением уловила едва приметное движение в дальних кустах смородины. Любопытство взяло вверх, я поднялась и, потягиваясь, пошла в ту сторону. Добравшись почти до забора, я кашлянула и тут же услышала испуганное:
– Ой!
В метре от меня, за кустом, на корточках сидела Ирка, лицо у нее было бледным и, как мне показалось, взволнованным.
– Да присядь же ты! – досадливо буркнула она. – Отсвечивает, как фонарь!
Я, плохо соображая, в чем дело, опустилась рядом и уставилась на нее. Она же что-то внимательно и осторожно разглядывала сквозь щель забора, отделяющего их участок от соседнего.
– Ирка, ты чего? – шепотом поинтересовалась я, завороженная таинственным поведением подруги. – Куда смотришь-то?