Вредность не порок
Шрифт:
– Ого, малышка, да ты у нас еще и прекрасная хозяйка! – воскликнул этот милый парень, направляясь прямым ходом к столу. – А запах!
Я собралась застенчиво улыбнуться в ответ на похвалу, но, увидев Ефима в своем красненьком халатике, который едва спускался ниже бедер, а на груди не сошелся вовсе, охнула и покатилась со смеху.
– Тихо ты! – шепотом рявкнул Ефим, шустро подскакивая и затыкая мне рот. – Сказал же, никакого шума!
Конечно, я замерла, прошло несколько мгновений, мы молча смотрели друг
Глаза его переливались, словно застывшие звездные брызги, ни у кого я не видела таких красивых глаз, сердце дрогнуло, и все вокруг закружилось в бешеном вальсе вокруг неземных мерцающих озер…
Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг обнаружила, что сижу на кухонном столе и на рубашке моей расстегнуто совершенно неприличное количество пуговиц. Ефим навис надо мной глыбой, красненького халатика на нем не видно вовсе, а я поняла, что мне просто необходимо о чем-нибудь поговорить.
– Ой, – пискнула я, задыхаясь, – макароны совсем остыли!
– Угу… – отозвался Ефим, вплотную занявшись пуговицей на моих джинсах.
– Ой, совсем остыли… – Я судорожно забарахталась на столе, хорошо понимая, что под таким напором никакая пуговица долго не продержится.
Ответом было согласное на все «ага!», и я почти ударилась в панику, однако тут меня что-то отвлекло, я насторожилась. Потянув воздух носом, извернулась и оглянулась на плиту.
– Мамочки! – заорала я. – Горим!
Из кастрюли с макаронами валил веселенький дымок, отшвырнув Ефима, словно котенка, я рванула к плите.
Выключив газ, схватилась, обжигая пальцы, за крышку.
Я взвыла от боли, крышка полетела в одну сторону, а во все другие веером брызнули макароны. Правда, внешним видом они теперь больше напоминали поп-корн. Когда я перестала выть и трясти рукой, Ефим ядовито поинтересовался:
– Что, макароны совсем остыли? – Но его трудно было винить, ясное дело, расстроился парень. – Как ты думаешь, теперь хоть один человек в доме не в курсе, что ты здесь?
– Тушенка осталась, – буркнула я, игнорируя его сарказм, – и печенье. Ты есть будешь?
– Нет, не стоит рисковать… Надо отдохнуть, всю ночь на ногах… Где мне лечь?
Язык безумно чесался сказать, что на коврике за дверью, но я себя пересилила:
– Сейчас постелю…
Пока я таскала из шкафа постельные принадлежности, Ефим устроился в кресле и хмуро уставился в одну точку.
– Что потом делать будем? – поинтересовалась я, чтобы немного разрядить обстановку.
– Надо подумать… – не сразу отозвался он. – Деньги нужны. Главное – в Москву попасть, остальное будет делом техники…
– Бронетанковой? – решила я пошутить, но любимый так сверкнул белками глаз, что я торопливо добавила:
– У меня на книжке есть деньги… Когда Сбербанк откроют,
Это сообщение явно его обрадовало, он оживился, в глазах появился блеск:
– Это хорошо… Но это самый крайний случай. Я не привык одалживать, тем более у женщин… Бешеного надо разыскать…
«Опять про бешеного! – отметила я. – Кого это, интересно, он так величает?»
– А кто у нас бешеный? И как мы его будем искать?
И зачем нам бешеный?
– Да это кличка Бешеный, – засмеялся Ефим. Так я ж не дура, я это уже поняла. – Кольку так прозвали, бог его знает почему…
– Колю? Который со шрамом?
– Ну да. Если его найти, то и машина будет, и деньги.
Проблема в том, что я точно не знаю, где он сейчас. Пока есть время, подождем, он должен на связь выйти, если рядом…
– Где рядом, в городе? У этой пиликалки какой радиус действия?
– Нормальный радиус, – он бросил на меня снисходительный взгляд, – у него дом в этих местах, от бабки достался, но точно где – не знаю.
«Верно, Надька говорила про какую-то дачу…»
Видя, что Ефим малость отошел, я принялась приставать к нему с вопросами, но он отвечал неохотно, скорее, чтобы отвязаться. Застелив свою кровать чистым бельем, я любезно предложила Ефиму устраиваться, видя, что с его языка готов сорваться вопрос о том, где лягу я, торопливо сообщила:
– Вставай, это кресло-кровать, я себе здесь постелю…
Ефим поднялся, сохраняя на лице полнейшее равнодушие, и даже джентльменски помог мне раздвинуть эту на редкость громоздкую конструкцию. Через пятнадцать минут мы молча лежали, каждый в своем углу, я поморгала немного на потолок, потом в глазах все задвоилось, и я уснула…
Я проснулась, но открывать глаза не торопилась.
Ощущая кожей две горячие точки, упорно буравящие мне лоб, я знала, что это смотрит Ефим. И что у него на уме, одному богу известно… Он подошел и сел на край моей кровати.
– Ладно, не прикидывайся… Ведь проснулась уже…
После этого, конечно, делать было нечего, я разлепила веки и глянула на Ефима сквозь ресницы. Судя по солнцу, время далеко за полдень, неплохо мы поспали.
– Я не прикидываюсь, – отозвалась я недовольно.
Терпеть не могу, когда меня разоблачают. – Просто я всегда долго просыпаюсь…
– Ага, – кивнул он и склонил голову набок, – я заметил.
– Ну что, Бешеный не объявился? – сменила я тему, решив настроить Ефима на деловой лад. Что-то не очень мне его взгляд нравится, да и руку мне на коленку он зря положил. Все же кажется, что для более интимных отношений я еще не вполне готова. – Так мы его будем дожидаться, или, может, мне пойти деньги снять?
Ефим насмешливо сморщил нос, весело глядя мне в лицо, словно угадал мои мысли:
– И хочется, и колется, и мамка не велит?