Вредность не порок
Шрифт:
– Потом мы к твоей клетке подошли… Смотрю, дрыхнешь, как бенгальский тигр, и в ус не дуешь… Тут я малость прокололся. Свечу Сове дал, а сам твой замок открыл. А Сова как рванет к люку… Ясное дело, если успеет выскочить, захлопнет снаружи люк, так даже и хоронить не придется… Догнал я его на последней ступеньке да по шее дал. Он чуть со страху не откинулся и по полной программе каяться принялся… Пока я примерялся, как бы его заткнуть, вдруг красавец твой с пушкой объявился… А у меня в руках ничего, кроме Совы, нет.
И
Выслушивая эту бесчеловечную несправедливость, я щурилась, силясь найти достойный ответ. Но неожиданно уголки сурово сжатых Стасовых губ поползли вверх, возле глаз веером брызнули веселые морщинки, и он торопливо прижал меня к гулко бухающему сердцу:
– Стаська, глупая, я же пошутил… Спасибо, я бы без тебя пропал! Честно…
– Да? – уточнила я на всякий случай, потому что от Стаса можно было ожидать всякого. – Честно?
– Честно-честно… – Он взял мое лицо в ладони и очень осторожно поцеловал в нос. – Пойдем, бабка ждет…
Примерно часа через полтора после нашего появления бабка наконец пришла в себя, перестала креститься, плакать и причитать и называть нас со Стасом деточками. Сморкнувшись напоследок в платок, она обвела горницу задумчивым взором, побарабанила по столу пальцами и решительно выдохнула.
– И как же тебе, паразитке, в голову пришло из дома с этим недоделком сбегать? – хмуро сдвинув брови, вопрошала бабка. – Чего ты, как приблудная какая, невесть где моталась? Учительница ты али нет? Дети на тебе глянут да что скажут?
Я смотрела на бабку влюбленными глазами и ничего не могла поделать с разъезжающимся до самых ушей ртом. Чем круче забирала бабка, тем больше мне хотелось выскочить на середину круглого стола и исполнить что-нибудь зажигательно-африканское. Но, хорошо понимая, что бедной настрадавшейся старушке необходимо выпустить пар, молчала, словно мраморное надгробие.
Рядом со мной, опершись рукой о стол, сидел Стас и устало моргал здоровым глазом на разошедшуюся хозяйку. Навоевавшись и отведя душу, бабка наконец сообразила, что никакого достойного ответа сегодня не дождется, расслабилась и успокоилась.
– Так, – возвестила она через пару минут, – дай-ка я тебе, милок, припарку к глазу сделаю. Не дело такому парню на белый свет щуриться…
Бабка деловито усеменила в кладовку, где хранила преогромное количество разных лекарственных трав. По части ботаники она вообще была большим специалистом, избавить от синяка или больного горла ей было раз плюнуть.
– Ну вот, – вздохнула я, поднимаясь, – теперь Степанида Михайловна возьмется за тебя как следует, и
– А жаль, – протянул Стас задумчиво.
– Жаль? Почему это?
Он не ответил и послушно подставил плечо. Меняя повязку, я честно старалась понять, почему это Стас жалеет свои синяки. Тут и бабка вернулась. К подбитому глазу прибинтовали вату, смоченную в каком-то пахучем зеленом отваре, я решила, что если к утру глаз останется на месте, то наверняка все пройдет. Потом бабка быстро смазала все синяки и ссадины и решительно погнала Стаса в постель. Махнув ему на прощание ручкой, я направилась в душ.
– И не говори, не говори! Вот ужасть-то!
Я открыла глаза, оторвала голову от подушки и прислушалась.
– И упокойники есть… Вадьку Савченку убили и дружка дружку поубивали… Вот где страсть-то, а ты говоришь: «Кино!» Такого кина-то еще не увидишь!
В изнеможении откинувшись на подушку, я простонала. У нас в гостях Киревна. С последними известиями.
Несмотря на некую витиеватость в изложении, Киревна, как правило, передавала подлинную информацию, так что если дело обстояло именно таким образом, то для нас это совсем неплохо.
Попробовав чуток потянуться, я ойкнула. Тело ломало, словно вчера я разгружала вагоны с углем, причем посредством одного лишь детского совка. Накинув на плечи халат, я подвигалась на негнущихся ногах до двери.
– Батюшки, Настасья! Когда ж это ты вернулась? Ну как отдохнула? Чевой-то ты бледненькая такая, не загорела совсем? – взбодрилась Киревна, разглядев в дверях мою физиономию.
– Погода была плохая, – загрустила я, силясь прикрыть халатом разбросанные по всему телу синяки, – солнца не было, а без него какой загар?
– Да-а… – неуверенно согласилась бабулька и сразу же оживилась:
– А у нас тут чего деется! Страх господень! Дом вчера горел…
Еще минут двадцать мы с бабкой Степанидой внимательно выслушивали шипящие завывания, решив на всякий случай не показывать свою осведомленность в данном деле. Наконец рассказчица выбилась из сил и отправилась дальше, снабжать информацией очередную жертву. Когда дверь за Киревной закрылась, мы с бабкой переглянулись.
– Дай-то бог, – шепнула Степанида и перекрестилась.
Я покивала и направилась к умывальнику. Тут я вспомнила, где находится моя зубная щетка, и пошла в сарай. Покопавшись в багажнике «девятки», отыскала пакетик и вернулась обратно. Жизнь потихоньку возвращалась в старое русло…
– Стас проснулся? – спросила я, окончив водные процедуры.
– Вроде нет, – отозвалась бабка, – я не заходила, побоялась разбудить…
Осторожно приоткрыв дверь Стасовой комнаты, я прислушалась. Он спал. Вернее, не спал, а метался по подушке, повязки на глазу не было, она валялась на полу.