Времена грёз
Шрифт:
Голос Гани подействовал как бальзам на душу, расслабившись, я убрала руку от трости и прошла к двери, впуская брата.
— Конечно, проходи.
Парень робко прошел в комнату, и я поспешила закрыть дверь на щеколду. Он выглядел уставшим и измученным, руки нервно перебирали край ночной рубашки.
— Спасибо. Извини, что разбудил.
— Я не спала, не могу уснуть.
— А я уснул, но мне снилось… всякое.
— Кошмары?
— Хуже.
Гани обнял меня так крепко, будто я спасательный круг в огромном бушующем море, и, уткнувшись
— Любви еще не зная,
Я в ней искал неведомого рая,
Я так стремился к ней,
Как в смертный час безбожник окаянный
Стремится к благодати безымянной
Из бездны темноты своей. *
— Га-ани.
Я не смогла скрыть в голосе нот разочарования, от чего брат вздрогнул и, шмыгнув, покрутил головой.
— Ты обещала не осуждать меня.
— Я и не осуждаю, мне просто жаль тебя.
— Жалость мне тоже не нужна. Хотя… еще немного, и я сорвался бы к нему, нашел и попросил продолжить…
— Ох, лучше бы тебе снились кошмары. Ганим, душа моя, не вздумай так с собой поступить. Тебе любовь нужна, это да, но прежде всего к себе.
Я проводила парня до постели и дождалась, пока он залезет под одеяло, придвинувшись к краю.
— К сожалению, моя кровать несколько меньше, чем твоя, придется немного потесниться. Если хочешь, мы можем пойти к тебе.
— Не нужно, я не могу там спать.
Вздохнув, я легла рядом с ним и обняла Гани, позволив ему вновь положить голову на мое плечо. Чуть дрожа, парень прижался к моему боку и уткнулся в шею, тихо выдохнув. Мне показалось, что его щеки были влажными.
— Ганим.
— Да?
— Ты говорил сестре о том, что с тобой случилось?
— Н-нет…
— Почему?
— Мне неловко, да и зачем? Он больше не появится у нас дома. Она в безопасности.
— Может быть, но все же, наверно, стоит предупредить ее насчет этого человека. Они могут случайно пересечься.
Ганим вздрогнул и придвинулся чуточку ближе, будто ребенок, испугавшийся монстра под кроватью.
— Я поговорю с ней утром.
Погладив брата по голове, я поцеловала его в лоб, осторожно лишь самым краем силы коснувшись его разума, чтоб успокоить и дать поскорее заснуть. В лунном свете лицо парня показалось особенно бледным и до того несчастным, что я обязана была помочь хотя бы такой мелочью. А вскоре едва слышное сопение и уютное соседство сморили и меня.
В двери комнаты вновь постучали, но, открыв глаза, я поняла, что уже настало утро, хотя по ощущениям я буквально только что сомкнула веки.
Брат, явно не привыкший спать не один и на таком маленьком пространстве, занял почти всю кровать, разлегшись по диагонали и используя мой живот в качестве подушки.
— Да?
Немного придавленная весом Гани я постаралась аккуратно спихнуть брата, но парень в полудреме лишь крепче обнял меня, прячась под одеялом от солнечных лучей.
— Ганим, радость моя, дай мне открыть дверь.
— Еще слишком рано, пускай разбудят позже.
— Так дяде и передашь.
С трудом
— Долго же ты собиралась.
Каин прошел внутрь, закрыв за собой дверь. Сегодня он выглядел так, словно решил устроить небольшой праздник, а в честь этого выспаться, надеть один из своих лучших костюмов «тройка» из шерсти с традиционным двубортным пиджаком и высказать мне все накопившееся недовольство, судя по хмурому взгляду и бровям, сведенным к переносице.
Критично оглядев меня, мужчина неожиданно повернулся к кровати и обратил свое внимание на Гани.
— Ты не думаешь, что это уже слишком?
Парень, словно застигнутый врасплох, стушевался и, откинув одеяло, послушно подошел к Каину, уперев взгляд в пол.
— Прости, дядя, мне просто не спалось и нужна была помощь.
Я хотела было заступиться за брата, но едва Каин заметил дрожь Гани, как вся его строгость и стальной взгляд куда-то улетучились. Протянув руку, мужчина мягко погладил парня по голове, давая понять, что больше на него не злится.
— Гани, разве я когда-нибудь ругал тебя? Не бойся, я просто переживал, ты оставил в комнате хаос и куда-то исчез еще до завтрака, горничные не нашли тебя утром в доме и обратились ко мне.
— Я… не хотел напугать, извините.
Смутившись, Гани заметно расслабился и позволил себе улыбнуться уголками губ. Каин тем временем перевел взгляд на меня.
— Сегодня в Кадатском театре будет представление, если у тебя нет других дел, то я бы предложил вечером нам всем вместе сходить туда.
— Я не против, только не знаю, что мне надеть.
— У тебя осталось восхитительное платье с банкета в поместье. Мало кто его видел и еще меньше остались после этого в живых. — Искоса глянув на шею Ганима, мужчина чуть коснулся на ней. — Ты вновь кого-то нашел?
— Н-нет, это так, мимолетное увлечение.
— Если хочешь, можешь пригласить его, крайне интересно познакомиться с этим человеком. Будьте готовы к пяти вечера, я заеду за вами после работы.
Каин, вежливо кивнув, вышел из спальни, закрыв за собой дверь, пока я пребывала в некоторой растерянности, а брат заливался краской и, кажется, почти физически умирал со стыда.
Остаток свободного времени пришлось посвятить подготовке к театру и сведению синяков с шеи Гани, в надежде, что больше никто не заметит отметин от одной единственной бурной ночи. Парень вновь проклинал себя за эту глупость, но выглядело все так, будто он пытается убедить себя в ней, то и дело одергивая подспудное желание выглядеть привлекательней в надежде на то, что Давид сам приедет в театр.
К пяти часам дня все приготовления оказались завершены, и я вновь втиснулась в столь полюбившееся Каину угольное платье с высоким горлом, длинными рукавами и юбкой карандаш, подчеркивающей мои бедра. У зеркала собрала волосы в высокий хвост, прицепив к нему небольшую шляпку с вуалью на лицо и завершила образ красной помадой.