Времена не выбирают
Шрифт:
– Я и продолжаю. Самострел ему снизу подбил…
– Покажи, как дальше было. – Воевода подхватил с земли арбалет, встал с ним в проходе.
– Вот так! А потом так! – продолжил показ, в результате которого воевода полетел кувырком на лежащие тела.
– Сдурел! Ты на кого руку… – рассвирепел и тут же сдулся. Сообразил, что я его же приказ и выполнял. – Дальше!
– А дальше второй выскочил, мечом махать начал, да в темноте про порог забыл, споткнулся…
– А ты и не растерялся, использовал подвернувшийся случай.
– А кто бы не использовал? Жить-то
– А если тебе так жить хочется, то что ты на боярыню полез?
– Да не лез я ни на кого! Я отлить хотел! А куда идти, забыл! Память мне отшибло!
– А как с бабой управляться, не отшибло, значит? – съехидничал воевода.
– Да не управлялся я ни с кем. Она меня сама проводить захотела, под руку подхватила, потащила куда-то за угол. А у меня ноги не ходят…
– Еще и ноги? А с ними что?
– Так со стены спрыгнул, – развел руками в стороны. – Меня же на тот помост какие-то мужики принесли, я сам ходить не мог!
– Это я уже знаю, можешь дальше не рассказывать. Значит, ходить ты нормально не мог, а боярыня тебя сама куда-то потащила. Так?
– Так, – согласился.
– А платье зачем изорвал?
– Не рвал я ничего! Целое оно было! А потом меня по голове ударили! И очнулся среди толпы от удара. Да вы эту боярыню спросите, так оно было или нет!
– Мы бы спросили, да нету ее нигде. А видаки говорят…
– Так у меня тоже видаки есть! – перебил воеводу. – Там же на помосте много кто проснулся. Еще советовали мне, в какую сторону идти лучше. И Вран там же был!
– Вран? Так Вран тебя с боярыни и снял!
– Подстава это! Не было ничего! Да и не мог я с ней что-то сделать, потому что сил не было. И сотрясение еще у меня!
– Что за подстава? Впрочем, понимаю, что ты сказать мне хочешь. Может быть, это и так. Твой род с их родом испокон веков не ладят. А тут все родичи твои в Великий Новгород уехали, ты один остался. Да по голове получил, память потерял. Почему бы не обвинить тебя в нападении и не завладеть всем имуществом? А?
– Уехали? – Последние события встали на свои места, и почти все происходящее со мной становится понятно. Скорее бы в местные реалии врасти, а то живу, словно по минному полю хожу. Да еще и не знаю никого! – Я один остался? Как же так?
– А так! Ты сразу уперся, с облыжным обвинением не согласился, вот к тебе татей и подослали. Кто это, не разглядел?
– А толку? Я же ничего не помню! И никого!
– Что? И вправду ничего не помнишь? И меня?
– И вправду ничего, – понурил голову. – И тебя не помню.
– То-то Данила все удивлялся, что ты с ним как с чужим разговариваешь. А ведь вы с младых лет неразлучной троицей были. Была троица, осталось вас двое… – оглянулся воевода на убитого в коридоре амбала. – Не припомнил?
– Нет, – покачал головой. Надо же как, троица неразлучных… Была… То-то они со мной так бережно обращались…
Переждал приступ головокружения, подышал сипло. Простываю, похоже.
– Ты уж не обессудь, но придется тебе до утра здесь посидеть. Все целее будешь.
Тут я хмыкнул. Будешь, как же!
– Посидишь, посидишь, ничего с тобой больше
В конце крохотного коридорчика воевода остановился, оглянулся:
– Очень уж складно у тебя все выходит… И словеса так красиво складываешь, прямо один к одному. Васька так не мог, пока по голове не получил… Может, и впрямь вас, дурней, почаще бить нужно?
Судили меня по Правде. Народищу на вечевой площади собралось жуть как много. А у меня голова болит, за ночь так и не успокоилась. Из-за этого я и глаз не сомкнул. Ну и еще по одной причине не спал: Данила мне всю плешь расспросами прогрыз. Правда, и польза от него немалая была. Рассказал, что нападение город отбил, враг ушел несолоно хлебавши!
На мое удивление таким коротким штурмом ответил:
– Это ты забыл просто! Они же под городскими стенами три седмицы стояли! Посады все пожгли, монастырь на той стороне разорили! А ведь его только-только после прошлой осады отстроили!
Обсудили и ночное нападение на меня. Убийство брата Данилы обходили стороной, старались не касаться этой болезненной темы.
Да, оружие с убитых, вся их одежонка мне в качестве трофеев перешла. Не сейчас, потом, после суда обещали все передать.
И про сам суд нечего рассказывать, слишком все это для меня новым было. Я сначала сильно приуныл – меня же во всем обвинили, наказание в сорок гривен назначили. А это очень большие деньги здесь, как я сразу понял по наступившему на площади молчанию. Да еще кто-то из женщин так сдавленно охнул при вынесении приговора…
Вот только потом князь говорить продолжил, не остановился на первом приговоре. И дальше все было очень интересно. Оказывается, они успели за оставшуюся ночь поймать и допросить всех участников сговора. И Алена здесь же показания давала, и мужики, что вместе со мной на помосте лежали и ценные советы давали. Врана тоже допрашивали. Он мне за Алену мстил. Решил с какого-то перепугу, что я на нее глаз положил. Невдомек ему было, что мне просто память отшибло! А Стефа на это внимание обратила и решила в своих целях парня использовать. В общем, тут все один к одному сошлось. Да еще и отъезд моих родичей… Тоже мне родичи! Нашли время, когда уехать!
В общем, оправдали меня в конце разбирательства по всем пунктам. И ранее предъявленное обвинение тоже сняли. Удалось отделаться одним испугом. Плохо то, что не получилось разжиться за все свои страдания хоть каким-нибудь чужим добром в виде виры за облыжное обвинение, за напраслину. Ну а что? Я же вроде бы как пострадавший? Мне же хоть какая-то компенсация за страдания положена? Или нет? Нет! Все ушло в казну…
А боярин, муж Стефы, отделался испугом и небольшими, по моему мнению, которого никто не удосужился спросить, тратами. Откупился за жену, и на этом разбирательство закончилось. Ну а тати, что по мою душу в темницу пришли, они… А кто их знает, что это за людишки, откуда взялись и чьих они будут! Не наши они, и даже не из нашего города…