Время Анаис

Сименон Жорж

— Может, машину угнал?

Опершись полными бедрами о край стола, женщина снисходительно-приветливо изучала Боша. Проследив за ее взглядом, тот посмотрел на свои грязные брюки и перепачканные в глине туфли.

— Это я в лесу, — произнес он, словно оправдываясь.

— Удрать пытался?

— Да нет.

Не в силах оторвать взгляда от груди этой женщины, он покраснел. Грудь у нее такая же тяжелая, как у Анаис, пожалуй, и такая же тугая, и ноги такие же полные, и,

верно, такие же непристойные телодвижения.

Чтобы прекратить эту пытку, Бош ответил:

— Я совершил убийство.

Ошеломленная на какое-то время, она наконец выдавила:

— Ах, вот оно что!

Больше женщина на него не смотрела. Погасила сигарету о край пепельницы и, стуча высокими каблуками, принялась ходить взад-вперед по комнате, лишь бы не глядеть в его сторону. Дойдя до дверей, она останавливалась, готовая позвать жандармов. Но вскоре дверь приоткрылась, послышались удаляющиеся голоса и шаги жандармов, спускавшихся по лестнице.

— Ты еще здесь? — войдя, спросил инспектор, с виду чем-то озабоченный. — Документ твой возвращаю. Но запомни, что я тебе сказал.

— Запомню, не беспокойся.

Сев на стул, инспектор что-то написал на форменном бланке. Порывшись в столе, рядом со своей подписью поставил печать. Похоже, между ними что-то было. Инспектору, видно, хотелось увести женщину в соседнюю комнату. Судя по улыбке, с какой женщина наблюдала за движениями полицейского чиновника, она этого ждала.

Взяв со стола документ и листок, инспектор протянул их женщине.

— А теперь что?

— Теперь можешь идти.

— И больше ничего?

— Больше ничего.

Но слова эти имели какой-то особый смысл, понятный лишь им двоим.

После того как дверь закрылась, инспектор взял карандаш, заточил. Повернувшись наконец к задержанному, некоторое время разглядывал его. В глубине зрачков вспыхивали огоньки холодного гнева.

Полицейскому было не больше пятидесяти, но нездоровое лицо его было помято, и оттого он выглядел старше своих лет.

— Выходит, ты все-таки решил сдаться?

— А я и не думал бежать.

— Не думал бежать, а оказался в Орлеанском лесу!

Все должно было произойти иначе. Точь-в-точь как актер, которому навязали чужую роль, Бош чувствовал себя сбитым с толку. Лоб горел, уши пылали. Он попробовал объяснить, что хотел сказать.

— Садись. Ты что, пьян?

Несомненно, инспектор заметил, что Бош покачивается, словно только что вышел из энгранского трактира.

— Нет.

— Ты понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?

— Да. Пожалуй.

— Не станешь завтра утверждать, что признания у тебя вырваны под пыткой?

— Нет. Обещаю.

Инспектор

тоже чувствовал себя не в своей тарелке: что-то тут было не так.

— Сколько ты ему нанес ударов?

— Не знаю. Не считал. Я видел, что он все еще шевелится.

— Значит, признаешь, что, когда ты его ударил кочергой, глаза у него еще ворочались?

— Да. Он на меня смотрел.

— Говорил что-нибудь?

— Не мог он говорить.

— Почему?

— Пулей ему часть челюсти оторвало. Именно по этой причине…

— Именно по этой причине ты нанес ему двадцать два удара кочергой?

— Зрелище было жуткое. Я хотел избавить его от страданий.

— И чтобы избавить его от страданий, набросился на него как бешеный.

— После первого выстрела револьвер заело. Мне так показалось. А может, там всего один патрон был. Револьвер не мой. Он лежал на ночном столике, когда я вошел.

— А после?

— После чего?

— После ударов кочергой?

— Пожалуй, он был еще жив.

— И тогда ты схватил бронзовую статуэтку и размозжил ему череп?

— Прошу прощения.

— Что-что??

— Я извиняюсь. Нельзя его было оставлять в таком виде. К тому же было слишком поздно.

— Словом, ты постарался убедиться, что он мертв?

— Я хотел, чтоб он перестал шевелиться и не глядел так на меня. Я решил сразу же пойти и сдаться полиции.

— Когда это намерение возникло? Заранее?

— Да.

— Еще до того, как ты к нему отправился? Ты признаешь, что уже тогда намеревался его убить?

— Не совсем так. Попытаюсь объяснить…

— Погоди-ка.

В комнате было тепло. Сняв пиджак, инспектор сел за машинку и вложил между листами бумаги копирку.

— Начнем с самого начала. Отвечай только на мои вопросы и не торопись. Спешить некуда.

— Хорошо. Печатал полицейский медленно, двумя пальцами. Когда строчка кончалась, слышался звонок и стук передвигаемой каретки.

Почти в том же порядке, по существу слово в слово, инспектор повторял вопросы, которые уже задавал, затем печатал их на машинке. Бош старался быть точным в своих ответах.

— Итак, ты хотел убедиться, что он мертв окончательно?

— Да.

— Ты только что сказал: «Я хотел, чтобы он перестал шевелиться». А потом прибавил, что решил сразу же явиться с повинной в полицию.

— Совершенно верно.

— Я тебя спросил, не возникло ли это намерение прежде?

— Да.

— Прежде чего?

Молчание.

— Прежде чем совершить убийство?

— Несомненно.

— Выходит, ты был уверен, что убьешь его?

— Я знал, что это случится.