Время борьбы
Шрифт:
– А ведь погибали на вашей памяти актеры от «звездной болезни»? После шумного киноуспеха.
– Это бывает и в кино, и в театре. Сыграет роль – и считает, достиг совершенства. И любовь к себе мгновенно подскакивает. Зашкаливает...
Я думаю, прежде всего – это вопрос воспитания человека. Понимаете, я вот пришел к выводу, что в искусстве театрального актера и киноактера имеет право работать не каждый. Это – для избранных.
– Конечно, – тороплюсь я со своим пониманием, – нужен талант.
– Да, – соглашается он. – Однако не только талант лицедейства! Ведь можно поступить в театральную школу
– Кто для вас такие актеры, Евгений Валерианович? В ваших глазах.
– Для меня такими актерами были и остаются Корчагина-Александровская, Мичурина-Самойлова, Горин-Горяинов, Певцов, Николай Симонов, Черкасов... Конечно, великие артисты Малого театра... Великие мхатовские старики...
Вы понимаете, что такое образ актера? Вот идет по улице Горького Василий Иванович Качалов. Идет – и другая улица Горького.
– Для вас?
– Для меня, допустим. По ощущению моему. Идут прохожие, всё, как обычно, как всегда. И вдруг встречаю Василия Ивановича. Он идет – элегантно одетый, хорошей походкой, величавый какой-то. И улица Горького сразу приобретает другой цвет. Идет представитель Искусства!
Причем суть, конечно, не во внешнем виде. Гуляя по Тверскому бульвару, я встречал великого Остужева, великую Алису Коонен. В это время их мало кто и узнавал. Скромно одетая женщина, подтянутый, но тоже неброский мужчина. Однако они, как и Качалов, несли в себе особый духовный свет. Я смотрел на Коонен – и видел ее страстного, зажигающего душу Комиссара из «Оптимистической трагедии». Смотрел на Остужева – и передо мной были потрясающий Отелло и потрясающий Уриель Акоста. После его спектаклей люди ведь выходили на улицу как из большого праздника. Все радостные, все взволнованные, с необыкновенным душевным подъемом! А в жизни он проходил простым, обыкновенным человеком, для многих даже незаметным...
– Видимо, – спрашиваю, – чтобы актеру быть ТАКИМ, нужно быть личностью?
– Об этом я и говорю. Духовность нужна, нравственность... Это комплекс, создающий масштаб личности...
Из его слов я понял, почему. В нем чувствуются та же душевность и неподдельная скромность, почти целомудренность, что были в фильмах, где он играл и которые я, как и многие, любил с детства.
Одна из передач на телевидении, одна из совсем немногих, посвященных артистам нашего прошлого, называется «В поисках утраченного». Иногда попадают в нее и лица, к счастью, не покинувшие этот мир. Пожилые, понятно, однако живущие и нередко до сих пор радующие активной работой.
На телеэкране показывали прекрасную актрису Лидию Смирнову, которая сказала: «Спасибо Глебу Скороходову, что не забыл и Самойлова».
Но в целом в наше время не только забываются лучшие люди и достижения, но утрачивается и снижается уровень и мастерство актеров.
Это можно отнести и к кино. Великое отечественное кино, которое было неотъемлемой частью нашей духовной жизни и принесло Советской стране мировую славу кинематографическую утратило свои позиции.
Мечтающему «больше всего» сниматься
Мне скажут: так и сейчас у Никиты Михалкова...
Не будем обманывать себя. Самообман это, когда едва ли не одно имя занимает пространство, где имен было все-таки далеко не одно. Самообман – считанными удачами, да и то относительными, «создавать впечатление». А уж какой самообман, переходящий прямо-таки в наркотическую одурь, – все эти «Кинотавры», «Киношоки», «Ники» и несть им числа, где сверкают юпитеры и наряды, хлопают хлопушки и воздушные шарики, льется шампанское!.. И всё – во славу творений, которые смотрят, пожалуй, только они и которые только им нравятся. Участникам этих тусовок.
Словечко противное, но оно выражает суть. Кстати, тот подающий надежды актер, чья заветная мечта – быть увиденным в Нью-Йорке и Париже, широко известен пока именно в узких «тусовочных» кругах. Даже стал здесь чуть ли не постоянным ведущим.
Вы помните, был у нас лозунг: «Искусство принадлежит народу»? К этому и стремились.
Нынче о многих театральных и кинодеятелях впору сказать: «Искусство принадлежит тусовке».
А еще, безусловно, богатым. Вот узнаю, что талантливая и некогда уважаемая мною актриса будет теперь выступать... в ночных клубах. Ладно бы эстрадная – с шоу-бизнесом туда и дорога. Нет, хорошая драматическая артистка, состоящая в труппе одного из ведущих столичных театров! Народная артистка России...
Могут сказать: а что, в ночных клубах разве не народ?
Так-то оно так. В определенном смысле и мафия наша отечественная – тоже народ.
Допускаю, что выступление в ночном клубе или казино может дать не только материальное, но и какое-то творческое удовлетворение. Но сравнимо ли с тем, что было у Евгения Самойлова и соратников его по искусству?
Он рассказывал, например, как встречали артистов на фронте. Все они тогда были народные – независимо от того, имели официальное звание или нет.
– Помню, читал я стихотворение Симонова «Убей его!». Начало 43-го, время труднейшее. Прочитал стихи – и вдруг бросается ко мне моряк (это на Черноморском флоте было). На груди автомат, на ремне гранаты, а сам весь взвихрен от волнения. Обнимает: «Спасибо, брат! Сейчас в бой иду. Спасибо за поддержку»...
Русский артист Евгений Самойлов, воспитанник русской реалистической школы (так сам он о себе говорил), до последнего приходил на каждый свой спектакль как на Служение. И прежде чем выйти на сцену – осенял себя крестным знамением.
Его отношение к театру было молитвенное.
И хорошо, что есть еще у нас театры, которые поддерживают в своих актерах и зрителях такое отношение.
Хорошо, что есть Малый театр.
Дом Щепкина и Мочалова, дом Островского, абсолютно закономерно стал он для Самойлова, прошедшего путями творческих исканий по разным сценам, родным домом.
Художественный руководитель Малого театра Юрий Мефодьевич Соломин сказал мне о нем: «Великий артист и достойнейший человек. Воплощённая история нашего искусства, гордость и совесть его».