Время божьего гнева

Саломатов Андрей Васильевич

Зайцев снова подумал о том, что этим людям помочь уже нельзя, даже если их вытащить на поверхность и расселить по деревням. "Да не было никакого великого затишья!
– в сердцах Алексей сплюнул и с тоской посмотрел назад, откуда он так торопился уйти.
– Вся их жизнь -

это Время божьего гнева, и они обречены жить в этом времени до самой смерти. И нет никакого смысла пытаться им помочь, трогать то, что устоялось, даже если тебе это кажется нелепым. Мы же всегда рвемся помогать, в сущности, не понимая, чем все обернется. Как с той таежной семьей - вымерли от гриппа и все. Так пусть лучше спиваются и дохнут сами по себе... А детей все же жалко."

По глубокой разбитой колее колонна шла медленно, оглушая Зайцева надрывным воем. Пылевая завеса была столь густой, что тяжелые военные машины выглядели бесформенными призраками. И все же Алексею казалось, что из кабин "Уралов" на грязного одинокого путника удивленно смотрят молодые, умытые солдаты, и думая об этом, Зайцев вспомнил собственное отражение в осколке зеркала. Он с растерянной улыбкой помахал рукой воображаемому круглолицему солдатику, который, вероятно, сидел за баранкой проезжавшей машины, и бесцветно, с какой-то жалкой усмешкой проговорил:

– Ну держись, Мишка. Целый артиллерийский полк Иванов-царевичей едет рушить подземное царство Кащеево. А мне пора.

Не глядя перед собой, Алексей сделал несколько шагов вперед, но вдруг на что-то наткнулся и остановился. Это был покосившийся шест с написанным от руки указателем в виде стрелки. На покоробленной

от воды и времени фанерке было коряво нацарапано выцветшей красной краской: "Кудияровка - 5 км.".

– Кудияровка?!
– растерянно проговорил Зайцев и с беспокойством посмотрел в сторону машин.

Некоторое время Алексей не знал, что делать. Затем он сорвался с места и бросился вдогонку за головной машиной.

– Стой!
– размахивая руками, заорал Зайцев.
– Стой, тебе говорят!

Догнав "Урал", Алексей прыгнул на подножку водителя, машинально провел рукавом по запыленному стеклу и заглянул внутрь кабины.

– Там...
– ткнув пальцем в сторону полигона, начал было он, но осекся и едва удержался на подножке. Не веря своим глазам, Зайцев судорожно ухватился за зеркало, вплотную приник к стеклу и со страхом выдавил из себя: - Боже мой!
– В кабине сидели два человека с испитыми, изуродованными лицами кудияровцев, которые при дневном свете выглядели особенно безобразно. Руль водитель удерживал двумя культями, а его напарник давил единственной ногой на газ.

Человек на пассажирском сиденье заметил Алексея, вопросительно кивнул ему, и до смерти напуганный Зайцев ответил ему таким же кивком. Затем он спрыгнул с подножки и, петляя как заяц, побежал в лес. Не разбирая дороги, Алексей несся по бурелому, стонал от ужаса и не переставая вслух повторял:

– Этого не может быть! Не может быть! Этого не может быть!

До Разгульного в этот день Зайцев так и не добрался.