Время бусово
Шрифт:
— Жив, герой? — то ли спросил, то ли констатировал Бус прямо от порога, увидев, что он уже встал с больничного одра. Остальные молча взирали на него, Сколота, словно оценивая: сколько же он стоит и стоит ли вообще. — Ну, и здоров ты спать. Полтора дня, считай, спал как мла-денец. Сразу видно — богатырь! — Не сдержался от язвительности руско-ланский княжич.
— А что со мной станется? — вопросом на вопрос ответил Сколот, про себя удивляясь, что столь долго проспал и даже не догадался о том. «По мне — так только миг какой-то и прошел, — мысленно отреагировал он на данное обстоятельство. — Чудится, что
— Заживет все, как на собаке. Как сами? Как князь Дажин? Как мои спутники?
— Сами, слава Сварогу, живы-здоровы, — ответил почему-то волхв. — Что же касаемо князя Дажина, то будем надеяться, что Боги своей ми-лостью его не оставят. Ранен он… тяжко, — пояснил волхв. — Сына успел прикрыть, а сам не остерегся. Да ты, друг, присаживайся, присаживайся, не стесняйся. В ногах правды, как говорят, нет, — пошутил он.
Сколот присел на край лавки, той самой, на которой совсем недав-но спал. Присел на скамью у стола и волхв, а княжичи остались стоять. По лицу Буса пробежала тень горькой печали, словно судорога, даже лицо чуть скривилось в легкой гримасе и стало еще жестче, чем прежде.
— Куда же князь ранен? — поинтересовался Сколот, считая себя вправе задавать такие вопросы. — Я то уже не видел, пытаясь… Впро-чем, что я говорю…
— В грудь, — не стал скрывать волхв. — В само сердце, — уточнил он. — Однако, друг, мы пришли не на вопросы отвечать, — его голос стал жестким и колючим, как и его глаза, словно коловоротом сверлящие душу Сколота, — хотя и это с твоей стороны похвально — чувствуется твоя забота о здоровье князя Русколани — но задать тебе, незнакомец, свои вопросы. Ты уж извини, что в таком состоянии… Время, сам по-нимаешь, не ждет.
— Что ж, задавайте. Постараюсь ответить…
— Ты уж, мил человек, постарайся, — ласково, но с затаенной угро-зой произнес Злат. — И помни, что от того, как правдиво станешь отве-чать на них, будет зависеть твоя собственная жизнь…
— Это угроза?
— Нет. Предостережение!
— Начинай, княжич, — вновь сказал волхв, а мы послушаем.
— Пожалуй, начнем, — молвил сурово Бус. — Ты — кто?
— Сколот, — немедленно отозвался Сколот. — А разве мои спутники не сказали, как меня зовут? — не удержался он от реплики-вопроса.
— Это уж, человече, не твое дело, — осадил его волхв. — Будь добр, отвечай на то, о чем спрашивают. Мы, вроде бы, уже договорились…
— Повторяю еще раз: ты — кто? — Голос Буса по-прежнему был строг и властен.
— Сколот, точнее Сокол, сын курского воеводы Хвата, — взглянул в глаза Бусу Сколот. — Тот самый, у которого ты, княжич, невесту, Радо-славу, похитил. Несколько лет тому назад… — добавил он тише.
Никакой реакции в глазах Буса. Никакой реакции со стороны его брата и волхва Златогора. По-видимому, они уже ведали о том, раз не поразились и даже не удивились.
— Значит, тоже тать, — сделал вывод Бус, но сказал это как-то буд-нично, без возмущения и раздражения, обычным голосом, как констати-руют что-то обыденное и вполне закономерное. — Если тать, то почто другого татя изловить пытался? Почто помощь оказывал?
Говоря это, Бус не смог скрыть уже интереса.
— Я — не тать! — твердо и веско ответил
— Но Радослава стала моей… невестой, — нахмурил брови и чуть повысил голос Бус. — Значит, ты уже зарился на чужое!
— Я тогда так не считал, — слегка сник Сколот. — Думал, что забавы ради деву берешь, попотешишься — и бросишь… Вот и пытался ее от-бить… А как она наотрез отказалась покинуть тебя, княжич, оставил я те мысли в покое. И ее оставил… Тогда, возможно, я жизнь себе сло-мал… добровольно изгоем стал. Да что теперь о том баять… Дело про-шлое. Быльем давно поросло.
Сколот помолчал, переводя дух. Молчали и его слушатели-дознаватели. Суровые и настороженные.
— Что же касаемо вчерашней помощи, — продолжил после краткой паузы он, — то это дело случайное. Тех молодцев я заприметил еще в корчме у Леонидиса. Чем-то не понравились они мне. Даже сам не знаю, чем. Не понравились — и все тут. Бывает… А еще с ними был болтливый горожанин, Враном назвавшийся, большой любитель сурьи …на дар-мовщинку. Вот и не понравились они мне. Как, кстати, Вран? — спросил Сколот, забыв о том, что обещался отвечать на вопросы, а не задавать их.
— Бывает, — как бы согласился с доводами Сколота волхв Златогор. — А Вран… Вран просто пустой человечишка. Жил без забот и умер — даже не поняв, что умирает. Кто-то из твоих товарищей его срубил.
— Чему быть, того не миновать… — отреагировал на смерть Врана Сколот. — Видя тех молодцов, решил, значит, я приглядеть за ними, да товарищей своих о том попросил… — продолжил он после того, как волхв Златогор замолчал, посчитав, по-видимому, что достаточно пояс-нил собеседнику. — Но понимаю, что не преуспел в том, раз князь ра-нен…
— Что же, Сколот, или, может, лучше Соколом тебя звать, ибо так тебя родители твои нарекли, — произнес вновь Златогор, — правдиво рас-сказываешь, не молишься Кривде, не ищешь спасения во лжи. — Выздо-равливай пока, а там дело будет видно… Утро вечера всегда мудренее. И о спутниках своих не печалься: ничего дурного с ними не будет. По-заботимся о том.
По-видимому, Бус и его брат Злат были согласны с мудрым вол-хвом, так как молча покинули комнату Сколота, оставив того со своими мыслями наедине.
— Что прикажете с ним делать? — спросил спутников Бус, шагая по гулкому коридору княжеского дворца, когда отошли от комнаты Сколо-та настолько, что тот не мог их слышать. — У меня еще свежа в памяти та дождливая ночь, когда он со своими друзьями пытался похитить из шатра сонную Радославу. Как сейчас вижу ее испуганное, мокрое от дождя лицо, только не могу до сих пор понять: за кого она больше боя-лась тогда — за себя, за меня или же за этого Сокола-Сколота …
— Что было — то было и быльем поросло, — посоветовал княжичу рассудительный и осторожный в словах и поступках волхв. — Сейчас иное время и иные обстоятельства. Давно нет Радославы, мир праху ее, и род твой, княжич, что ни говори, а пытался уберечь: двух татей помог задержать. Наши-то — ни одного… — откровенно намекнул он на не-удачную попытку княжеских дружинников настичь остальных зло-умышленников. — Правда — не в силе и жестокости, а в справедливости и человеколюбии! Так боги нас учат…