Время черной звезды

Воронцова Татьяна

Лицо Дерионы застыло. Аккуратно поставив чашку с чаем на стол, она метнула на Нику настороженный взгляд.

– Ну… да. Ты разве не знала?

– Человеческие жертвоприношения?

– О нет! – Изумление Дерионы было искренним и неподдельным. – Нет, конечно! Ведь если бы в окрестностях Дельф пропадали люди, местные или приезжие, этим давно занималась бы полиция. Родственники и коллеги ведь не молчали бы, да? Сама подумай.

Я думала, – хотелось ответить Нике. Думала, но откуда же этот холодок в груди?

Она облизнула губы.

– Не молчали бы. В случае если жертвами

не оказывались бродяги. Или одинокие люди, которых дома никто не ждет.

– Одинокие люди из числа туристов? А на работе их тоже никто не ждет? И потом, чтобы приносить в жертву только одиноких людей, надо точно знать, что они одиноки.

– Кажется, у меня разыгралось воображение. – Ника глубоко вздохнула и с виноватой улыбкой посмотрела на сидящую напротив подругу. – Начиталась в детстве Стивена Кинга и Роберта МакКаммона.

– К тому же здесь такие места… как это называется…

– Мифогенная зона, – подсказала Ника.

– Да. И ты приехала сюда с большими проблемами. Поэтому… – Дериона развела руками, пожала плечами и, закатив глаза, покачала головой. – Кстати, ты знаешь, что уже дважды в Арахове появлялись люди, разыскивающие Деметриоса Стефанидеса? Чужие люди.

Ника замерла с непрожеванным куском во рту.

Прожевала. Сглотнула. Спросила с бьющимся сердцем:

– Не греки?

– Двое точно русские. Остальные – непонятно.

Медленно она потягивала из чашки остывший чай, устремив взгляд на занавешенное окно. Известно ли об этом Деметриосу? Наверняка. Как там сказал Нестор: «Это твоя игра, сынок». В какую игру он играет с Максом?

Посидев еще минут пятнадцать, Дериона засобиралась домой. Ника вышла ее проводить. Сначала в прихожую, потом на крыльцо.

Вечер был ясный и – вот уж редкость так редкость! – безветренный. Черное небо приблизилось вплотную, раскинулось прямо над головой, как бархатное полотно, на которое ювелир бросил целую горсть сверкающих алмазов. Крупных алмазов, затем алмазов поменьше и, наконец, вовсе алмазную пыль.

Какая красота! Стройная фигурка Дерионы в лисьем полушубке давно уже скрылась за углом, а Ника, кутаясь в большой кашемировый платок с бахромой, все стояла на нижней ступени крыльца и завороженно глядела на небо. Чистый горный воздух приятно холодил ей лицо. Пройтись бы сейчас по дорожке до забора, слепить снежок, бросить в ствол чернеющей за забором сосны…

От стены дома отделилась длинная темная тень.

– Зайдите в дом, госпожа, прошу вас, – услышала Ника низкий тихий голос.

– Кто здесь?

Мужчина сделал несколько шагов к крыльцу, давая себя рассмотреть, и она узнала Адониса. В расстегнутой черной куртке, темно-синих джинсах и черной бейсболке с золотой вышитой эмблемой «Naval Special Warfare SEAL TEAM» Морских Котиков Военно-Морского Флота США.

– Вы следите за мной? – спросила она, стараясь побороть дрожь.

– Я охраняю вас, госпожа, – ответил Адонис. И терпеливо повторил: – Зайдите, пожалуйста, в дом.

Она повернулась и, не говоря больше ни слова, вбежала в прихожую. Захлопнула дверь. Прислонилась спиной к стене, посмотрела на свои ноги, обутые в домашние тапочки, и – неожиданно для себя – разрыдалась.

20

Везти

ее к Андреасу он поначалу отказался наотрез, но часом позже ему позвонили по телефону, и он пробормотал в трубку: «Да, понял… да». Взглянул на Нику. Она вопросительно подняла брови.

– Одевайся.

– Попроще или понаряднее?

– Поедем на мотоцикле.

– Ясно.

Она ушла в спальню и через некоторое время вернулась в узких синих джинсах и белой блузке с расстегнутым воротничком. Сидящий на стуле Деметриос внимательно оглядел ее с головы до ног. Аккуратно подкрашенные бледно-розовой помадой губы – в первую очередь чтобы защитить их от ветра, а уж потом для красоты. Маленькие сережки из серебра с лазуритом. Еще только причесаться, надеть кожаные сапожки на каблуке, толстый шерстяной свитер, меховой жилет…

Губы Деметриоса дрогнули, он торопливо поднес к ним сигарету, затянулся, тщетно пытаясь не улыбнуться, выпустил дым тонкой струйкой и… улыбнулся до ушей.

– Я нормально выгляжу? – подозрительно спросила Ника.

– Блестяще!

Сам он предсказуемо облачился во все черное, побрызгал на себя туалетной водой, и они тронулись в путь.

Позже, возвращаясь мысленно к событиям этого дня, она пыталась понять, отследить, где и когда Деметриос допустил ошибку. Или угодил в ловушку. В какой степени Андреас Галани был ответственен (и был ли вообще) за то, что в половине пятого вечера они оказались на дороге между Араховой и Каливией, преследуемые знакомым «Опелем» и не менее знакомым «Фордом Транзит».

Было пасмурно. Над вершиной Парнаса висели свинцово-серые тучи. Деметриос гнал мотоцикл на максимальной скорости, какую допускали дорожные условия, а Ника крепко держалась за него обеими руками и молила бога, чтобы из идущих позади машин не начали стрелять. У нее уже не возникало подозрения, что она попала в кошмарный сон или фантастический боевик. Она точно знала, что находится именно там.

На одном из отрезков пути «Опель» приблизился настолько, что едва не коснулся бампером номерного знака и задних габаритов «Харлея». Судорожно стиснув пальцами плотную непромокаемую ткань куртки Деметриоса – человека, от мужества и хладнокровия которого сейчас зависели их жизни, – Ника зажмурилась. Ей было страшно, очень страшно. Страшнее, чем в тот день, когда они познакомились в Афинах. Страшнее, чем в ту минуту, когда он предложил ей роль приманки.

«Харлей» ревел, как разъяренный дракон. Еще поворот… еще…

Наконец он оторвался от наседающего «Опеля» и – не успела Ника перевести дух и мысленно возблагодарить небеса – рухнул прямо под откос. Ей уже было известно, как это выглядит со стороны. Крушение, падение. На самом же деле мотоцикл ушел с асфальтированной дороги на почти невидимую тропу и устремился вниз по склону сквозь чащу леса под совершенно невероятным, головокружительным углом. Ника опять зажмурилась, уткнулась лбом в спину Деметриоса, чтобы уберечь глаза от встречных ветвей. Грудью она чувствовала, как перекатываются под одеждой напряженные мускулы его спины, и старалась не сжимать объятия сверх необходимого, чтобы не стеснять его движений.