Время, чтобы вспомнить все

О'Хара Джон

В последующие месяцы Артур увидел и нечто другое: Джо оказался способен на гораздо более сильные переживания, чем Артур предполагал. В самый что ни на есть распрекрасный день Джо вдруг ни с того ни с сего вспоминал Мари. Сидели ли они на стадионе и смотрели университетскую игру в бейсбол или наблюдали соревнования по гребле на Шуйкилл, Джо вдруг говорил: «Не могу поверить, что Мари умерла», — или: «Мари получила бы сегодня такое удовольствие». Джо не стенал и не плакал, но ему было совершенно несвойственно говорить о чем-то грустном, а о смерти он прежде вообще никогда не упоминал. Из их сверстников Мари умерла первой, и из-за близости между Джо и Мари это явление под названием «смерть», так неожиданно представшее перед молодыми людьми, оба они ощутили намного острее окружающих.

Артур заметил и кое-что еще. Он наблюдал

это странное явление настолько часто, что уже мог заранее его предсказать: на танцах в университете, на больших вечеринках в Филадельфии и во время поездок к морю — в тех местах, где они с Джо встречали незнакомых девушек, — Джо старательно избегал тех, что были одновременно хорошенькими, умными и веселыми. Он участвовал в обязательных танцах и держался, как подобает воспитанному юноше, но никогда не оставался наедине с девушками, которые могли быть — или скорее всего были— склонны к романтическим отношениям. Казалось, что Джо предпочитает компанию девушек хорошеньких, но вялых, которые напоминали Мари лишь своей привлекательной внешностью, но и с ними он оставался наедине не дольше чем на тур вальса. Артур с усмешкой наблюдал, как Джо, закончив танец, тут же, для пущей безопасности, подводил свою партнершу к группе приятелей. Учитывая то, что Джо был в Филадельфии чужаком, принимали его там лучше некуда. Если бы он был жителем Филадельфии, его бы со временем наверняка приняли в «Городской кавалерийский взвод» и «Шуйкиллский рыболовный клуб», но Джо сам считал, что не имеет на это права. «Я бы, наверное, так же отнесся к жителю Филадельфии, поселившемуся в Гиббсвилле, — сказал он как-то раз Артуру. — Нельзя вдруг ни с того ни с сего стать членом „Ассамблеи“ или „Второго четверга“. Если бы такое было возможно, подобные места потеряли бы для нас всякую ценность». Что бы Джо ни думал про эти организации, Артур знал одно: он в них вступать не собирается.

— Я, наверное, когда-нибудь женюсь, — однажды сказал он Артуру. — Но женюсь на девушке из Гиббсвилля, и случится это не скоро.

На свадебную церемонию Джо Чапина и Эдит Стоукс было разослано пятьсот приглашений, поздравить новобрачных приглашались примерно восемьсот человек. В большинстве случаев эти приглашения были едва ли не оскорбительными: если из жесткого конверта не выскальзывала карточка с приглашением на прием,жителю Гиббсвилля и его жене это служило напоминанием, что они в этом городе пока еще персоны незначительные. И по давней традиции от тех, кого приглашали только в церковь и не приглашали на прием, не ждали ни столового серебра, ни фарфоровой посуды. Тем не менее серебро и посуду в городе стали покупать не только приглашенные на прием. Несколько женщин купили подарки исключительно потому, что не хотели признаться своему ювелиру, что их пригласили лишь в церковь, а некоторые женщины — таких было меньше — купили подарки, посчитав, что не получили приглашение только по ошибке.

Эдит Стоукс подобных ошибок не допускала. Она проверяла и перепроверяла свой список задолго до объявления помолвки, и потому, когда она принесла его Шарлотт Чапин, невеста и мать жениха обнаружили, что сходятся почти во всем. Имена, помеченные буквой П, означавшей «прием», так и остались помеченными буквой П. Однако было несколько имен, помеченных буквой Ц — подразумевавшей приглашение только в церковь, — у которых Ц исправили на П, поскольку Шарлотт считала этих мужей более важными персонами, чем предполагала Эдит.

— Эдит, дорогая, Джо это когда-нибудь пригодится. Я бы все сделала точно как ты, но если мы для двух-трех людей спустим планку чуть ниже, я уверена, они это оценят. К тому же они действительно стоящие люди, и пройдет еще год-другой, и ни у кого не возникнет даже сомнений, стоит приглашать их на прием или нет. Так почему бы нам не проявить к ним доброжелательность уже теперь?

— Поразительно, миссис Чапин, как вам удалось сохранить такой интерес ко всему, что происходит у нас в городе.

— Ну, моя милая, с вами случится то же самое. Это же наш дорогой старина Гиббсвилль. Мы очень любим наш дорогой Гиббсвилль.

Шарлотт была искренне довольна выбором сына. («Интересно, как к этому событию отнесется Шарлотт Чапин?» — задавались вопросом жители Гиббсвилля.) Обручение сына не удивило ее и не вызвало у нее

неудовольствия. Она была в полной уверенности, что нет ничего такого, чего бы она не знала об Эдит Стоукс, и то, что Джо выбрал Эдит в жены, уверило Шарлотт в том, что ее сын ничего не понимает в женщинах. Эта девушка преподнесет ему кое-какие сюрпризы и доставит удовольствие, сюрпризы и удовольствие, которые неопытному молодому человеку уготованы с любой девушкой. Со временем сюрпризы сами себя исчерпают, а во время одного из удовольствий будет зачат ее внук. Но ни одна девушка с таким некрасивым лицом, как у Эдит, не может вызвать у ее сына любовь или хотя бы страсть, из-за которой он отвергнет свою мать. У сына будет благополучный брак, и брак этот не причинит ей, матери, никаких неприятностей. «Вы в конце концов станете владельцами этого дома, — сказала Шарлотт после помолвки. — Так почему бы вам не поселиться в нем с самого начала? Я надеюсь, что вы проживете здесь всю свою жизнь. И ваши дети тоже». Эдит на это предложение согласилась мгновенно, и Шарлотт даже не пришлось идти на уступки, на которые она собиралась пойти в случае, если бы ей пришлось уговаривать Эдит. И вместо того чтобы получить в свое распоряжение целый этаж или хотя бы несколько комнат, они получили спальню, ванную комнату и пару дополнительных кладовок.

Свадебная церемония началась в шесть часов вечера, и звон колоколов и длинный полосатый навес на террасе и над дорожкой, ведущей к дому, уведомляли неприглашенных, что грядет некое событие, — хотя о том, какое именно событие грядет, не были осведомлены лишь считанные жители города. Свадьба в церкви Святой Троицы всегда была излюбленным бесплатным зрелищем для бедных, которые прибывали пораньше и выстраивались вдоль стен полотняного навеса, не обращая никакого внимания на двух полицейских, прилагавших все старания, чтобы прогнать их от церкви. Коляски с невестой и подружками невесты начали прибывать минут за десять до начала церемонии, и когда Эдит с отцом проходили мимо двойной шеренги бедняков и поднимались по покрытым ковровой дорожкой каменным ступеням, то и дело слышались подходящие случаю возгласы и замечания: «Ах… Хорошенькая… Милая… Кружево… Шелк… Неужели она?.. Ах… Букет… Ее отец… А она?.. Ты когда-нибудь?.. Удачи… Мило… Неужто она…»

Отец вынул из кармана сосуд из граненого стекла в форме рога изобилия, с серебряной крышечкой, и протянул его Эдит.

— Нюхательная соль, дорогая.

— Я знаю. Но она мне не нужна, — сказала Эдит.

— Зато мне нужна, — сказал он. — А кому-нибудь из твоих подружек понадобится?

— Конечно же нет, папа, — ответила Эдит.

— Ну, мисс, дай-ка я тебя поцелую. В последний раз поцелую миссЭдит.

Он поцеловал ее, и они двинулись к алтарю.

Джо был бледнее своего белого галстука, но благодаря отличной акустике церкви его ответы священнику были хорошо слышны, и когда Джо и Эдит повернулись спиной к алтарю и зашагали к выходу, они двигались бодро и с улыбкой на лице. Церемония прошла гладко: у невесты не порвалась подвязка, не было обмороков, приступов кашля, икоты, рыданий, апоплексических ударов, никого из детей не вырвало, ни на кого не упала с подсвечника свеча, органист ни разу не сфальшивил, никто не уронил в проход трость, и не было ни одного протеста социалистов. Как все и надеялись, это была милая свадьба, без всяких помех и беспорядков, обычно вызванных нервозностью, гневом или ликованием. Прием, на который потратили до смешного малую сумму денег, был в самом лучшем вкусе, при том прекрасно обошелся без показной экстравагантности вроде иногородних поваров, составителей букетов и оркестра и скорее походил на большую семейную вечеринку. Место, куда молодые собирались отправиться после приема, хранилось втайне, и когда они отбыли в закрытой коляске, никаких вульгарных попыток преследовать их не было и в помине.

Их повезли на ферму семьи Лобэк, расположенную в десяти милях от города, где дом хозяев стоял в стороне от домика, в котором жила семья нанятого для работ фермера. Поздним утром их должны были отвезти на железнодорожную станцию к поезду на Филадельфию и «Белые серные источники», а пока что загородный дом Лобэков, теплый и уютный, освещенный керосиновыми лампами и свечами, был в их полном распоряжении. С этим домом жених и невеста были прекрасно знакомы, и после того как кучер Лобэков принес в холл их багаж, Эдит и Джо остались совершенно одни.