Время для жизни 2
Шрифт:
— Косов! Вот ты сейчас не гуньди! Вам и надо-то поиграть на гармонях и гитаре, спеть несколько песен. И все! Ну… так — на часик примерно, может — полтора! Поиграете, споете, люди потанцуют…
Похоже, Кавтаськин сам понимал, что все это — авантюра чистой воды, но что делать — и сам не знал.
— Час-полтора, тащ политрук, это полноценный концерт получается. К нему люди месяцами готовятся, а вы нам предлагаете вот так, с бухты-барахты, выйти и… обосраться?
— Но-но, Косов! Выбирай выражения! Ишь, разговорился он! — построжел
«Это он так комплимент нам делает?! От спасибо! От молодец какой! Да что же такое, а? Почему мне не везет-то так. Другие — вон, живут и учатся нормально, без всех этих потрясений и авралов. А у тебя, придурок Ванечка, что ни день — то новая головная боль!».
Косов загрустил, а потом с досадой заметил, что все почему-то смотрят именно на него.
«И молчат же, заразы! Нет бы — Гиршицу сказать: что вы, товарищ политрук, так нельзя! Или эти… братья-акробатья, гармонисты из столовки. И ведь тоже — молчат!».
— Когда, тащ политрук? В смысле — во сколько по времени должно начаться все это? — с безнадегой протянул Иван.
— Ага! В двадцать ноль-ноль, Иван! Время у вас еще есть — посидеть, подумать. Что, как и почему…, - явно обрадовался политрук.
Время и правда было — хотя бы «на поговорить» и прикинуть что-то к носу.
— Парни! Вы как — сейчас без репетиции все эти вальсы вытянете? — спросил Косов гармонистов, имея в виду вальсы, которые те исполняли в феврале.
Гармонисты заверили, что да, вытянут.
— Тогда… поступим так! Вальсы, чтобы народ потанцевать мог, будем перемежать песнями. Юрка! Тебе, я уверен, и репетиций никаких не надо. Ты и так сыграешь все, как надо.
— Коля! — обратился Иван к Гончаренко, — На тебе будет та песня, а капелла. Помнишь — про коня. Точнее, мы вдвоем с тобой ее будем петь. Юрка еще поддержит. Вам, парни, не предлагаю. Вы тогда с нами не репетировали. Еще, Коля, под аккомпанемент, исполнишь нашу ротную строевую. Ты ее уже разучил и вполне вытянешь, а мы поддержим на припевах.
Посидели, подумали, обсудили. И решили, что вполне удержат публику эти час-полтора. Накидали список номеров, еще подумали, прикинули хронометраж. А ведь не все так уж и тухло выходит!
«Ничё! Прорвемся!».
Они еще успели чуть порепетировать. Две дополнительные гармонии притащил Кавтаськин, вскрыв своей властью помещение Биняева. И даже поужинать успели, после чего Косов вытащил свою заветную фляжечку и оделил всех участвующих по паре глотков коньяка — для снятия тремора и повышения настроения. Политрук сделал вид, что не заметил.
Сквер был изрядных размеров, но до парка все же не дотягивал. Деревья стояли еще голые, лишь легкий налет зелени чуть проклюнувшихся листочков оттенял
Сценой был дощатый настил возле деревянной стены какого-то учреждения, примыкающего к скверу. Невысокий такой настил, сантиметров тридцать высотой, не более.
«М-да… сцена, однако! Видали мы карликов и покрупнее!».
По команде Косова, парни заиграли попурри из вальсов. Как и договаривались, сначала негромко, вроде бы как разыгрываясь. Потом — поактивнее.
«Ага! А вот и народ начал подтягиваться!».
Кавтаськин взял на себя вступительное слово, поздравил людей с праздником, «толкнул» небольшую речь об истории Первомая, о текущем положении в мире и ситуации в стране. Не отнять, говорить политрук умел. И складно, и интересно, и не затягивал. Что характерно, и народ реагировал правильно — и слушали с интересом, и поддерживали возгласами и аплодисментами.
Начали, по договоренности, с «Широка страна моя родная». Пели хором, поддерживая Колю Гончаренко, как солиста. Косов даже поймал себя на мысли, что немного завидует курсанту — очень уж у него голос был чистым.
Потом — «Москва майская». Слова этих песен знали практически все, и подпевали курсантам, если не все — то многие из публики. Раньше Иван как-то не предполагал, что эта песня довольно длинная, а тут прочувствовал.
Конферанс взял на себя тот же Кавтаськин, и надо отдать должное, вел концерт хорошо. Не так как Елкин, к примеру, но ведь тот — артист с большой буквы, и опыта у Савелия не занимать. Так что — вполне нормально работал политрук, без сбоев.
Постепенно площадка перед сценой заполнялась, народ сюда подтягивался, а когда гармонисты заиграли первый вальс люди с охоткой принялись кружится в парах.
Пользуясь паузой, Иван отошел чуть в сторону и закурил. К нему присоединился политрук, и, кивнув, на людей, с улыбкой попенял:
— Ну вот! А ты говорил… Видишь же — все получается!
— Слышали, тащ политрук, такую поговорку — «Не кажи гоп…». Вот отыграем положенное время, тогда и выдохнем облегченно!
— Ты, Косов, временами, пессимист! — засмеялся Кавтаськин.
Дальше, по наспех составленной программе, Гончаренко затянул:
— В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль…
«Интересно как! Раньше слышал эту песню, только этаким тенором, а Коля — ни хрена не тенор. Но и так — очень неплохо. Непривычно, правда!».
И людям, было заметно, тоже нравилось.
Потом, по заранее подготовленной импровизации, Кавтаськин объявил:
— А сейчас, дорогие друзья, вы услышите песню — «Омская курсантская». Звучит для публики она впервые! Ее написали наши курсанты Иван Косов и Юрий Гиршиц!