Время грозы
Шрифт:
Он постепенно трезвел, в мозгах прояснялось.
После того, как с кладбища ушла мама, Максим еще посидел с часок, ни о чем не думая. Кажется, немного промок под все-таки начавшимся дождем, но это пустяки. Он чуял, что настоящая непогода еще впереди.
Потом выбрался
Дальше — провал в памяти. Очнулся уже в электричке, не вполне трезвым, но хоть что-то соображающим. Хорошо, что не замели пьяным в городе. Вообще-то — все равно, но именно сегодня — не хотелось бы.
Вот и хорошо знакомая развилка. Максим уверенно выбрал правую, едва заметную, тропинку.
Поляна. Его, Максима, поляна. Старый дуб, старая коряга под ним.
Он обхватил дерево руками, уткнулся лбом в корявый ствол. Мелькнула нелепая мысль: здесь я — дома.
А в самом деле, где мой дом? Где он хотя бы мог быть?
Этот мир, родной вроде бы, оказался чужим. Никто меня здесь не ждет, все забыли. Кроме мамы, конечно, но и она давно смирилась, и обходится без меня. Наверное, не сказать, что прекрасно обходится, но боль утраты стала для нее привычной и уже не острой. И слава богу, кстати.
Там — Максим почему-то повернул голову в ту сторону, где была Москва, — в мире, где люди не задумываясь жрут друг друга, меня мог ждать только один человек. Единственная в моей жизни женщина, любившая меня не за что-то, а просто любившая. Без причин. Женщина, преданная мне по-собачьи. Воровка и шлюха. Маринка.
Но выбирать я не могу. Да и нет там больше Маринки. Тело есть, кое-как закопанное в лесу.
А вот там — Максим поднял голову, попытался разглядеть верхушку дерева, — в Верхней Мещоре меня, может быть, еще ждут.
Он сел на корягу, засмеялся. Наделал я там шороху!
Оборвал смех. Веселого-то мало… Если вдуматься, то просто своим появлением изуродовал жизнь куче народу. Гениального Румянцева с толку сбил, отвлек на решение задач, смысла для реальной жизни, наверное, не имеющих. Устинова сбил — работал себе человек барменом, семью любил, все такое… Чернышева всполошил, и императора тоже, да так, что тряхнуло благополучную страну всерьез.
Странного, но почему-то такого близкого Джека Макмиллана тоже сбил. И — пропал Судья. Скверной смертью погиб. Моя вина.
О Наташе и говорить нечего. Виноват перед нею кругом.
На сердце навалилась тяжесть.
И все-таки, подумал Максим, верю, что там меня помнят и ждут.
Высоко в небе прогудел невидимый отсюда самолет. Потом отдаленно громыхнуло. Раз, другой.
Гроза — будет, понял Максим. Где-то она уже идет, а здесь разразится ночью. Сильная гроза, очень сильная. Возможно — моя гроза.
Он устроился на коряге поудобнее, закурил и приготовился ждать. Столько, сколько придется.
КОНЕЦ