Время и снова время
Шрифт:
– И потому я хочу тебя спросить, КТ503b678.
Женщина молчала.
– Пожалуйста, ответь на мой вопрос, и тогда я не отберу железяку, которую ты зажала пальцами ног.
Узница удивилась. Почти все партийцы идиоты. Так озабочены собственной значимостью и самосохранением, что вокруг ничего не видят. Даже не заметят, что их одурачили. Этот не такой.
– Ладно, – кивнула она. – Задавай свой вопрос, товарищ Декан Колледжа.
Декан помолчал. Потом из кармана комбинезона достал и оглядел древний пожелтевший пергамент, словно
– Если б ты могла изменить один факт истории… – сказал он. – Если б появилась возможность перенестись в прошлое и только один раз что-то одно изменить, куда бы ты оправилась? Что бы ты изменила?
41
– Я бы ничего не менял, сэр Исаак, – твердо ответил декан Бентли, наполняя стаканы вином. – Добро и зло я бы оставил в покое.
– Да, мистер Бентли, – печально кивнул Ньютон, внезапно еще постаревший, если это возможно для восьмидесятичетырехлетнего старика. – И я бы поступил так же.
В обсуждении исторических ошибок и нынешнего состояния человечества они задались вопросом, сможет ли исправление первых улучшить второе, и были вынуждены заключить: хоть Британия 1727 года крайне неприглядна – разгул сифилиса, угроза банкротства, религиозные и династические свары, постоянная опасность якобинской революции, исходящая от шотландцев, – путь развития страны вполне удовлетворителен, а посему идея кое-что подлатать в ее истории представляется слишком рискованной.
– Всякая гипотетическая перемена, пусть даже самая крохотная, – сказал Бентли, – тотчас откроет дорогу бесконечному числу неведомых вариантов. Может выйти еще хуже.
– Именно. Нельзя исключить, что станет еще хуже, – согласился Ньютон, глядя в окно, в которое барабанил проливной дождь. – Все последние тридцать лет я преодолевал ужас перед такой возможностью. Он мучил меня днем и преследовал ночью. Жизнь моя превратилась в кошмар.
– Но почему, сэр Исаак? – снисходительно улыбнулся Бентли. – В конце концов, это лишь игра. Не в наших силах в самом деле изменить прошлое.
– Да, сэр, вы правы.
– Ну вот. Тогда отбросьте недобрые мысли и насладитесь вином.
– Но через триста лет, вполне вероятно, смогут другие.
– Изменить прошлое? Надеюсь, вы шутите?
– Я серьезен как никогда, декан Бентли. Ежели вдруг люди будущего сами откроют эту возможность, тогда моя совесть чиста. А если нет? Должен ли я их направить? Вот вопрос, который ежесекундно меня изводит и всякий сон обращает в кошмар.
Декан Бентли сдержал смех. Почтенный возраст явно ослабил рассудок Ньютона.
– Но стоит ли об этом тревожиться, а? – Бентли заговорил тоном, каким немощных стариков спрашивают, хорошо ли они покушали и не надо ли им взбить подушку. – Все же триста лет – долгий срок.
Ньютон гневно нахмурился и заерзал в кресле. Раздулись ноздри его знаменитого длинного носа.
– Долгий срок? Вы полагаете, декан
– По всяким разумным меркам, сэр, это очень долгий срок.
– Надо полагать, под разумными вы подразумеваете собственные мерки.
– Потому что я, надеюсь, разумный человек.
Ньютон вспылил:
– Надейтесь, сэр, но ваше утверждение позволяет это оспорить. Ваш долгий срок показался бы вам мгновением, будь вы планетой, и долей мгновения, будь вы звездой.
Бентли покровительственно хохотнул, давая понять, что даже величайшему сыну Тринити-колледжа непозволительно подначивать декана.
– Что бы там ни казалось, сэр Исаак, это будет один и тот же отрезок времени. Истомленному уроками школяру день кажется бесконечным, а хлопотливому взрослому коротким, но продолжительность дня неизменна.
Чрезвычайно довольный, что отыскал столь изящный и красноречивый пример, Бентли деликатно прихлебнул кларет. Он был уверен, что сразил оппонента.
Напрасно.
– Неизменна? – гневно переспросил Ньютон. – Неужто?
– Разумеется, неизменна!
Ньютон грохнул кулаком по столу, опять расплескав вино.
– Что значит «разумеется, неизменна»? – заорал он. – Что это за аргумент? Вы же преподаватель! Во всяком случае, претендуете на честь так называться! Вы должны знать, что голословного заявления мало. Необходимо выстроить хоть какое-то рассуждение, привести доказательство.
C Бентли слетела спесь:
– Доказательство? Что я могу предложить, кроме логики? – Голос его взвился. – Время есть время. Оно течет от начала к концу.
– Вовсе нет, дубина вы стоеросовая! – завопил Ньютон. – Неужто на всем свете я один это понял? Время не линейно. Оно не идет неизменным курсом, точно дорога из Лондона в Йорк. У него нет ни начала, ни конца, и оно разное для двух людей, двух планет или миллиона звезд. Время разное во всех обстоятельствах. Потому что оно относительно.
– Прошу, успокойтесь, сэр Исаак! – взмолился Бентли. Горячность Ньютона его встревожила, он пожалел, что ввязался в дискуссию. Не дай бог, всемирно известный ученый окочурится в его гостиной. – На свете нет более преданного поклонника вашего гения, нежели я, но с чего вдруг время относительно? Время, оно и есть время. Прислушайтесь – часы тикают. Каждая секунда зафиксирована и одинакова для всех. Вот секунды были в будущем, а теперь уже в прошлом. Замечают их или нет, одна за другой секунды идут здесь, там, всюду. Тик-так – еще одна прошла! В этой гостиной. На солнце. Среди звезд. В раю и аду. Тик и так. Секунда за секундой Господня вселенная движется от Творения к Судному дню.