Время как призвание
Шрифт:
Марк, тридцатилетний парень, самый молодой профессор университета, мой закадычный друг, рубаха-парень мертв. Нет, это никак не укладывалось в голове.
А ведь одной из причин моего решения отправиться в Новую Зеландию был именно Марк.
Мы с Голди присели на скамейку и я, не зная, что делать, принялся ковырять носком землю.
Голди взяла меня за локоть:
– Приди в себя, Говард. Сейчас не время киснуть.
Я уже заметил, что она еще ни разу, даже здесь, где говорить о прослушке просто смешно, не вышла из образа
– Он был моим лучшим другом, Сара. Он знал обо мне все и всегда помогал мне. Если бы не он я бы давно сидел в австралийской тюрьме. Это Марк отправил меня в Ленинград, когда за мной по пятам гналась полиция. Да, что там говорить, благодаря ему, я повстречал тебя.
Я откинулся на спинку скамейки и потер ладонями уши. Старясь привести в порядок свои мыслительные процессы.
Потом мы пообедали в студенческой столовой. И глядя на веселые, молодые лица вокруг, тоже повеселели. Мир уже не казался таким несправедливым и жестоким.
Из кампуса, мы отправились на Куба-стрит, зашли в огромный универмаг, рядом в университетом королевы Виктории. Истратив какое-то смешное количество кредитов, мы полностью преобразились.
Голди выглядела настоящей амазонкой в легких сандальях на босу ногу, с кожаной змейкой до коленок, бежевых шортах, чуть прикрывающих половину бедер, в безрукавке с большим вырезом на груди и болтающимися кожаными шнурками. На ее красивой головке отлично смотрелась болониевая шляпка с короткими бортами.
Я же нарядился в шорты чуть ниже колен, удобные желтые мокасины, свободную майку на выпуск и легкий пробковый шлем, на застежках.
Старую одежду мы без сожаления отправили в утилизатор, находящийся здесь же, в большой примерочной.
Глава 4
Чтобы увидеть мою родину с высоты птичьего полета, мы с Голди снова спустились в подземку, прямо около универмага. Опустившись метров на триста под землю, мы сели в капсулу и с пересадкой на Аделаида-роуд в районе парка Макалистер направились к самой высокой точке в районе города – горе Виктория, возвышавшейся над Веллингтоном на 196 метров.
На канатном вагончике мы поднялись на самую вершину, на смотровую площадку, по дороге любуясь окрывающимися перед нами красотами.
На убегающей земле остались туристы, ожидающие своей очереди. Прямо на наших глазах они превратились в маленькие черные точки, мушками, ползающими по зеленому полю.
Вдали голубым пятном лежал залив Эванса, по которому, белыми штрихами, плыли многочисленные прогулочные катера и яхты. Нам очень повезло, и мы увидели как с космодрома Ронтогаи, частично скрытому от нас невысокими холмами, стартовал рейсовый лайнер к одной из планет солнечной системы.
Зрелище было фантастическое. Корабль бесшумно поднялся метров на триста, замер на месте и, окутавшись золотым облаком, стремгла нырнул в небеса, оставляя за собой всполохи
И только минут через пять до нас донесся глухой удар стартового двигателя.
Под нашими ногами лежала живая карта города, с цветными кляксами кварталов, разрезанных сосудами улиц, и венами городских каналов и все они вели к сердцу Веллингтона – заливу Кука.
– Здесь я родился, я обнял Голди за талию и прижался к ее лицу, вон видишь, маленькое зеленое пятнышко, это парк Гэллоуэя, там мой дом.
– Я хочу увидеть твой дом, – Голди повернулась и поцеловала меня, – мне это очень важно!
Когда подошел трамвайчик, мы спустились вниз. И уже через пять минут выходили из метро на Кертис-стрит. Дальше мы пошли пешком, так захотела Голди. Мы, неспеша, шли по парку среди сосен каури по земле покрытой мхом и папоротником. Здесь же, желто-зелеными островками, стояли низкорослые пальмы, с листьями растущими казалось сразу из=под земли.
Я схватил Голди за руку и потянул ее за собой из парка на улицу.
– Здесь я учился, – показал я Голди на угловое здание, стоящее на развилке Кертис-стрит и Альбертмарля. – Это школа имени кардинала Маккефри. А вот там, мой дом!
Я, держа Голди за руку, пошел вниз по извилистой улочке.
Потом я резко остановился и, молча, смотрел на табличку с номером 51 на стене. Здание было аккуратно отштукатурено, на второй этаж вела ухоженная деревянная лестница, оканчивающаяся уютной терассой увитой ползучим папоротником. На терассе стояли стол и два стула. На одном из которых сидел, дымя сигарой, человек средних лет, с бородкой-эспаньолкой и пышными бакенбардами.
Голди все поняла и только тихо стояла рядом, крепко держа меня за руку.
– Здесь уже никого нет, – произнес я и, повернувшись, пошел назад.
– А, где твои родители, Говард, – Голди сильно сжала мою кисть.
– Они в Сиднее, в Австралии, – и я в последний раз оглянулся через плечо на свое детство и юность.
Глава 5
Я сидел в номере отеля, забившись в угол, как перепуганный котенок и беззвучно плакал. Слезы стекали по щекам и падали мне на колени, которые я поджал к груди. И со слезами из меня капля за каплей вытекала вся горечь прошлого.
Я снова ощутил ужас того дня, когда пятилетним мальчонкой, играя во дворе дома в мяч, впервые попал в будущее. Мяч прыгал передо мной и вдруг растворился в воздухе, а на скамейке у дома, из ниоткуда, появилась соседка с газетой в руках. Испугавшись, я бросился к двери в дом, из которого выходила моя мать, и проскочил ее насквозь…
И вдруг, я снова оказался во дворе и мячик, брошенный мгновение назад, ударился мне в ладонь.
Я тогда никому не рассказал об этом происшествии, кто-то сверху, казалось, шептал мне на ухо: «Сохрани эту тайну»!