Время колесниц

Чистов Дмитрий

— Среди вещей есть воинский пояс, — заметил Эдан, — можно посмотреть?

Он поднял его и, внимательно разглядывая вышитые на нём причудливые узоры, присвистнул:

— Ещё один ургит! Бедняга из касты воинов, и, судя по всему, не последний из них! Пойду-ка покажу пояс Кермайту, — решил он и вышел из хижины во двор.

Его товарищи в ожидании своего предводителя развлекались в соответствии со своими привычками. Вокруг Талеса собралась ребятня, на потеху которой маг выжигал пальцем на большой дубовой колоде фигурки птиц и животных. Хольдеринг посвятил себя излюбленному времяпрепровождению представителей своей профессии — полировке длинного уплощенного жала боевого копья специальной тряпочкой.

Эдан подошёл к нему и протянул воину свою находку:

— Можешь сказать что-нибудь о владельце?

Кермайт почтительно, обеими руками, принял широкий пояс и начал тщательно изучать орнамент. Он что-то бормотал себе под нос, словно читал свиток.

Чуть позже хольдеринг сообщил:

— Пояс

принадлежит воину из рода ургитов. Он является потомком основателя клана во втором колене, следовательно, его владелец, ни много ни мало, внук самого Урга. Правда, младший брат в семье. Судя по узорам, на его боевом счету три крупных сражения и двенадцать менее значительных битв, сто сорок восемь убитых врагов, из них тридцать четыре — с первого удара. Первого соперника убил в тринадцать лет, через два месяца после обряда инициации. Сколько ему лет, точно, я понять не смог, но не менее ста двадцати. Вон те завитки и те квадратики обозначают нечто очень важное, но мне их смысл неясен. Всё.

— Спасибо и на этом.

— Скажи, пояс принадлежит тому умирающему, который желал с тобой поговорить?

— Да. Только уже умершему. Мне он почти ничего сказать не успел, а жаль: не думаю, чтобы внук Урга призвал меня, решив просто поболтать о погоде.

— Теперь мы всё равно об этом ничего не узнаем, — пожал плечами воин. — Думаю, следует переночевать здесь. Утром продолжим путь — до Священного Ара остался всего один дневной переход.

* * *

На следующий день, когда заходящее солнце обвело алой каймой низкие тучи на горизонте, к внешним Воротам Воинов города Ара подъехала колесница с воином, щитоносцем и колесничим. Все трое были облачены в расшитые длинные туники и синие плащи с меховой оторочкой. Колесничий, воин с поясом и татуировкой хольдеринга, сделал условный жест часовому, его собрату по клану.

— Жрец бога Бринна из Племени Ллеу со своими людьми! — заявил он, направляя упряжку, в узкий проезд ворот.

Никаких возражений подобная рекомендация не вызвала. Жрец, у которого в колесничих служит брат-хольдеринг, не может быть врагом — часовой отсалютовал незнакомцам и пропустил их в город без досмотра.

Ар впечатлил Эдана своими размерами. Что там Лорха, деревня с крепостными стенами из глины! В священном городе проживало около двадцати пяти тысяч человек. Как узнал жрец Бринна, Ар делился кольцевыми валами на пять частей. Внешняя, самая большая часть, на территорию которой они въехали через одни из трёх ворот, была отведена для общественных рабов и жителей без права гражданства (их доля, впрочем, составляла не менее половины от всего населения). За вторым внушительной высоты валом с деревянной стеной располагался Город Общинников — район крестьян и ремесленников. Внутри него, за третьим по счёту кольцевым валом со стеной из сырцового кирпича, находился Город Воинов. Там стояли дома тысячи семей клана Хольдера. В свою очередь, внутри этого района, за четвёртым валом, укреплённым стеной, которую сложили в незапамятные времена сами боги-покровители из огромных каменных глыб, располагался Город Мудрецов. В нём жили мудрейшие, жрецы и маги. Там же высились хорошо заметные из любой части Ара ступенчатые башни храмов; с их верхних площадок в этот вечерний час по окрестностям разносилось протяжное пение жрецов, исполнявших молитвенные гимны. В центре Города Мудрецов находилась круглая цитадель с самыми толстыми и высокими каменными стенами. Никто не жил в ней, ибо было запрещено возводить внутри крепости любые частные постройки. Большую часть цитадели занимала площадь Совета. Здесь на народные собрания собирались все граждане Ара, представляющие три касты городских жителей — мудрецов, воинов и общинников. В обычные же дни площадь использовалась как рынок. Три главных улицы пересекали Ар от центра и до последнего, пятого вала. Их названия совпадали с названиями трёх каст. По улице Воинов колесница проехала через три района в Город Мудрецов. Кермайт с трудом лавировал между тяжелогружёных повозок крестьян и боевых упряжек воинов. Множество людей в традиционных одеждах всех каст спешили по своим делам. В толпе выделялось и немалое количество чужеземцев, большинство из них были купцами и путешественниками из других Священных городов.

— Я слышу арфу! — Эдан завертел головой, высматривая источник звуков.

— Всего лишь уличный певец. Идём. Не будем терять на него время. Хороший сказитель на рабов и ремесленников не разменивается! — резонно заметил Талес. — Ты можешь отыскать такого в странноприимном доме или же в палатах высокого рода. Но никогда — на рыночной площади, на земле, покрытой семечками и рыбьей чешуёй!

— И всё-таки я хотел бы немного послушать, — заявил жрец Бринна, расчищая себе локтями дорогу к певцу. Им оказался щупловатый, бедно одетый паренёк с небольшой прорезной арфой в руках. На пальцах его правой руки блестели особые когти: без такого нехитрого приспособления играть на латунных струнах этого древнего инструмента невозможно.

— Что он поёт?

— Сказание о подвигах Ирмина. Слышал тысячу раз! — недовольно фыркнул маг. — Можно подумать, что на свете не существует

иных песен, кроме этой. Каждый сказитель города исполняет её каждодневно: народу нравится.

— ...Но, не взявши колесницы,Дома он оставил панцирь;Крепкий белый щит и копьяНа крюках златых оставилИ отправился в дорогу.Долго ль, быстро ли, добралсяСлавный Ирмин к центру мира,В самую его серёдку,Где корнями уцепилосьВ землю Древо мировое. Дуб с корою серебристой,Дуб развесистый, огромный,До небес вершину поднял,На ветру шумит ветвями,Подпирает мира кровлю.У корней найдя источник,Ручеёк с водой чудесной,Зачерпнул воды руками —Мудрость у Племён похитил;Плеск услышан был богами.Вылепили великанаИз земли они, из глины,Из болотной чёрной жижи.Круглый камень водрузилиВместо головы на плечи. Мудрый Ирмин, хитрый ИрминВеликана заприметил,Увидал такое чудоИ бежал из центра мира,Влагу унося в ладонях.Через горы, через долы.Через реки и озёра,Через чаши и болотаУбегал он от погони,В гневе посланной богами.Страшен исполин из глины:Он с гранитной головою,С пальцами из красной меди!Вор не может с ним сразиться:Руки заняты у вора. Годы длилася погоня;Ирмин не развёл ладоней.Но божественная влагаНаземь падала по капле,Проникая через пальцы.Первой стала капля жизни;Капля пламени — второю;Третья капля из металла,А четвёртая — из камня;Пятой — капля влаги чистой.

— Я не слышал этой сказки раньше. В чём её смысл?

— Во время преследования исполин, посланный разгневанными богами, ненароком наступил на ими же выстроенный первый город людей и разрушил его, — охотно пояснил Талес. — Теперь на его месте обширное озеро. Так, из-за досадного просчёта, и закончился благодатный век Медного Правителя, жившего в той Столице. Сказывают, будто бы великан гонялся за Ирмином несколько столетий, и за прошедшее время уцелевшие люди отстроили пять новых крепостей — Кер, Ар и Десс, Брег и Бангор. Пробегая мимо них, в каждой он обронил по капле, взятой из источника мудрости. Таким образом объясняют возникновение у людей знания первостихий, а следовательно, и появление первых чародеев. По-моему, полная чушь. Разве могут предвечное пламя, сила жизни, расчленяющий металл, тёмная неподвижность земли и текучесть воды, которым издревле посвящены наши города, произойти из пяти каких-то жалких капель? Любой образованный человек лишь посмеётся над этими глупостями!

— ...Вытекла вода по капле,Пролилась на землю влага.Хитрый Ирмин, изловчившись,В горы, к Дана Наковальне,Заманил богов посланца.И обеими рукамиДротики в него он кинул,Ослепил ударом метким,Глаз лишил он исполина,Погрузил во мрак посланца.«Где ты, Ирмин? Где ты, хитрый?»—Великан кричит и горыКулаком своим сшибает.Камни плющит, стонет, воет,В ярости грызёт он скалы.