Время, которое живет в чемоданах. Родословный детектив-путешествие по временам и странам
Шрифт:
Мои родители непосредственно с плутонием не работали, отец занимался, как я понимаю, охраной секретного объекта. Каждый промышленный объект был заключён в зону, обнесённую колючей проволокой, имел свой контрольно-пропускной пункт. По периметру зоны стояли вышки, на которых круглосуточно дежурили солдаты. Когда мою маму отвозили в Карабаш в роддом, отца выпустили за КПП, а потом только разрешили поехать и маму со мной забрать. В роддоме мама лежала в отдельной палате, и какая-то молчаливая женщина шла за ней следом даже в туалет. Такие были времена.
Мои родители умерли от онкологии. Мама в 53 года, отец – в 63. Я уже старше. Но дамоклов меч этой аварии висит надо мной всю жизнь. Нужны ли были такие жертвы? Ответить
Познакомились мои родители в городке Дрогобыч, что на Западной Украине. До Второй мировой войны он находился на территории Польши. Мама моя, Наталья Семёновна Вислоух, там работала бухгалтером на лесопилке, после окончания техникума в Верховне. А отец… Почему его перебросили из Польши, где он войну закончил, в Дрогобыч, «тайна сия велика есть», и я её уже не узнаю. Но факт остаётся фактом. В 1946 году он там оказался, и 30 декабря этого же года мои родители сочетались законным браком в сельсовете родного маминого села Паволочь в Житомирской области.
Но знакомство жениха с родственниками было довольно забавным. Молодая пара появилась на крыльце маминого родительского дома, но он… был закрыт. Куда подевалась будущая тёща, а моя бабушка Анна Михайловна, никто не знал. Ну и сели молодые «пiд хатою» и стали ждать. Бабушка же отправилась на бричке, запряжённой лошадью в райцентр Попельню, уж по какой надобности, не знаю. Ну и там она, наверняка для храбрости, приняла «на грудь» хороший стакан горилки. Вот так, весело погоняя лошадь, она и въехала в село. «Тююю, худэ яке!» – первое, что она сказала, увидев моего отца. Да уж, в те годы, пожалуй, никто сдобным телом не отличался, тем более, прошедшие через войну… Сохранилась фотография отца 1940 года, ещё когда он учился в Бакинском пехотном училище, и 1945, послевоенная. На этих снимках – просто разные люди. Но тем не менее встреча прошла сердечно, зять-офицер пришёлся моей бабушке по душе. И отец всю жизнь отвечал ей взаимностью, любил тёщу. А вот знакомство мамы с родителями отца было несколько другим. Он был из рода запорожских казаков, переселённых после разгона Запорожской Сечи на Кубань. И этим, пожалуй, всё сказано.
Мой отец Пётр Андреевич Костенко родился 28 июня 1921 года на хуторе Царицынский в Краснодарском крае (сейчас это хутор Северокавказский Новокубанского района). В страшном 33-м его семья, спасаясь от голода, перебралась ещё южнее, в Азербайджан, на берег Каспия.
Отец учился в рыбном техникуме, а в девятнадцать лет, по призыву из Октябрьского районного военкомата города Баку, прошёл ускоренный курс обучения в Бакинском военном пехотном училище и в январе 1940 года начал свою службу в Красной армии.
Так вот, в Азербайджан, в посёлок Мухтадыр Хачмасского района отец маму и привёз. Знакомить со своим отцом, Андреем Ивановичем и мамой Марией Гавриловной, ну и с братом Борисом, тёткой Акулиной, двоюродными братьями и сёстрами. Пока все сидели за столом – а на юге стол стоит, как правило, во дворе, под «крышей» из винограда – новые родственники вели себя довольно приветливо. Но стоило уставшей маме уйти в дом, прилечь отдохнуть, как в открытое окно она услышала, что дед начал критиковать выбор
Отец мычал что-то невразумительное. В отличие от жёсткого до жестокости деда, он обладал характером мягким и податливым. Мама слушала всё это недолго. Она вышла из дома, подошла к будущим родственничкам и довольно громко сообщила: если она услышит ещё хоть раз от них что-то подобное, то они на практике узнают, что такое хохлушка. Но не простая, а из старинного шляхетского рода.
На этом прения сторон прекратились. Но дед так и фыркал в сторону мамы, когда она приезжала в гости: «Генеральша приехала!», – а сам её побаивался. Это я точно знаю.
Да, мои отец и мама… Как живые перед глазами. Но осталась я без них, когда мне едва исполнилось двадцать. Вот и не успела как следует расспросить ни о роде нашем, ни о боевом пути отца, ни о шляхетских корнях мамы. Хотя нет, об этом точно предпочитали не распространяться. Впрочем, как и о принадлежности к казачеству.
И пришлось мне писать запрос в архив Министерства обороны, искать информацию на сайтах, посвящённых Великой Отечественной войне. И вот что выяснилось: окончив Бакинское военное пехотное училище, с начала войны отец воевал в составе гвардейского стрелкового полка, был командиром взвода. Был два раза ранен.
После последнего тяжёлого ранения под Сталино (видимо, Донецк) на Украине мой отец лечился в эвакогоспитале в Кисловодске и затем вновь вернулся на фронт. Но теперь уже он продолжил службу в 56-м офицерском полку Министерства вооружённых сил, а затем был назначен командиром роты 135 отдельного рабочего батальона, принимал участие в Восточно-Померанской наступательной операции в составе 2-го Белорусского фронта.
Войска 2-го Белорусского фронта двинулись дальше, на Берлин, а мой отец остался в Польше. Войну он закончил в городе Щецине. Всё это я узнала, внимательно изучив его боевой путь на сайте «Память народа». Но меня ждало ещё одно открытие. И сделала я его благодаря старому снимку, на котором был мой отец со своей ротой. На обороте снимка есть надпись: «г. Освенцим, 8 августа 1945 года».
Сопоставив эту информацию с той, что я получила из архива Министерства обороны, я нашла ответ на вопрос: что делал мой отец после окончания войны в Освенциме.
Итак, в начале 1945 года отец был назначен командиром роты 3-го отдельного батальона 39-й отдельной трофейной бригады. Оказывается, такие бригады и батальоны начали создавать в советских войсках в 1943 году. До этого я никогда о них даже не слышала. О трофейной службе не пишут книг, не снимают фильмов. Поэтому многие не знают, что такая служба была в составе Красной армии.
Немного истории. В начале Великой Отечественной войны Красная армия не имела самостоятельной трофейной службы. Собирали трофейное имущество специальные трофейные комиссии, которые создавались из представителей так называемых довольствующих служб. О них я тоже услышала впервые, так называли органы снабжения материальными средствами и бытового обслуживания в русской и советской армиях до середины 50-х годов прошлого века. Лишь после серьёзной перестройки системы тыла Красной армии в августе 1941 года была сделана первая попытка объединения трофейного дела в руках единого органа. Таким органом стал отдел эвакуации штаба тыла Красной армии, сформированный из экономического отдела Генерального штаба.