Время легенд (сборник)

Бейшир Норма

Она засмеялась:

— Но как, Джим? Папочка не успокоится до тех пор, пока не сдаст нас в хорошие руки, то есть пока Кейт и я не выйдем замуж… — Она осеклась и мгновение неподвижно смотрела на него. — И ты…

Он кивнул.

— Фрэн, я хочу жениться на тебе, — просто сказал он.

Она кинулась ему на шею и крепко обвила ее обеими руками:

— О да, Джим, да!

Линд сжимал ее в объятиях и гладил по волосам. Это успокоит Колби.

— Ты сделал предложение? — Гарри Уорнер расплылся в улыбке до

ушей. — Здорово! Быстро сработано, Джим.

— Не нравится мне это, Гарри, — признался Линд. — Не нравится, что я втянул ее в свои игры. Она любит меня, черт возьми. Понимаешь, этого я совсем не ожидал.

— Значит, дотянуться до семейного бизнеса папаши будет теперь пара пустяков, — резко оборвал его Уорнер. — Мне что, напомнить тебе, как это важно? Напомнить тебе…

— Да нет, черт побери, не надо! — взорвался Линд. — Ведь я же сам все затеял, так?

— Все мы порой делаем вещи, о которых потом сожалеем, — сказал Уорнер.

— Даже ты?

— Да, и я тоже. Тебя это удивляет? — спросил Уорнер. — Мне приходилось делать уйму вещей, которые мне не нравились, когда я работал в СУ. Но я исполнял свой долг, потому что знал: у меня нет права выбора. Ты что думаешь, я с восторгом объезжал наши части и отбирал парней, зная, что почти все они отдадут свою жизнь во имя исполнения долга?

— Я никогда не думал об этом, — сказал Линд.

— А я часто думал о парнях, которых схватили и пытали, прежде чем позволили им умереть. Я чувствовал, что в этом есть и большая доля моей вины, потому что я уговорил их сотрудничать со Стратегическим Управлением, — продолжал Уорнер. — Я чувствую себя ответственным за их гибель, как, наверное, мучаются в подобных обстоятельствах и немцы, и японцы. Я не могу спокойно спать, если уж ты хочешь знать правду.

Линд молчал, размышляя.

— Нет, Уорнер, это все-таки не одно и то же. Фрэн полюбила меня.

— Половина француженок была влюблена в тебя, но ты уходил от них без всякого чувства вины.

— Это другое, Гарри, — настаивал на своем Линд. — Я не так уж хорошо знал их. И они не знали меня…

— Не знает тебя и Фрэн Колби, — напомнил Уорнер. — Не понимаю, с чего это ты вообразил, что причиняешь ей зло. Она тебя любит, хочет выйти за тебя замуж, — и она счастлива.

— Это так, но смогу ли я быть для нее хорошим мужем? Ты же знаешь, как трудно…

— Я верю в тебя, — убежденно произнес Уорнер.

Линд взглянул на него. Вот бы ему разделить эту веру.

— Ты и вправду этого хочешь, золотко? — спрашивал сенатор Колби у своей дочери.

Лицо Фрэн осветила улыбка.

— Папочка, ни в чем в жизни я не была так уверена, как в этом, — горячо сказала она. — Я люблю его, а он любит меня, и ни с кем я не буду так счастлива, как с ним.

— Но хорошо ли ты его знаешь? — допытывался Колби. — Я хочу сказать, достаточно ли видеться в течение полугода…

— Я знаю его настолько, насколько мне нужно, — заявила Фрэн. — Ах, ну конечно, он не рассказывает о себе много, ну и

что? Ты же сам сказал, что во время войны он был героем.

— Но это еще не значит, что он будет идеальным мужем, — усомнился сенатор.

— Думаю, что ты беспокоишься напрасно, папочка, — засмеялась Фрэн. — У нас с Джимом будет прекрасный брак, вот увидишь.

— Хотелось бы верить, — вздохнул сенатор. Лишь себе он мог признаться, что никогда еще не видел ее такой счастливой. — Джим решил остаться на правительственной службе или у него какие-то другие планы на будущее?

Фрэн задумалась.

— Я, право, не знаю, мы это не обсуждали, — сказала она. — А почему ты спрашиваешь?

— Я подумываю о том, чтобы предложить ему работу.

Фрэн внимательно посмотрела на него:

— Ты хочешь сказать, в Нью-Йорке?

— У него ведь есть диплом бизнесмена, так?

— Папочка, вот было бы чудесно! — воскликнула Фрэн. — Мы тогда все смогли бы быть вместе — ах, может быть, я радуюсь прежде времени. Что еще скажет Джим?

— А ты спроси его, — сказал Колби. — Или лучше мне сделать это самому?

— Спроси сам, папочка!

— С удовольствием, — отозвался Колби. — Сегодня же позвоню ему и приглашу вместе пообедать в клубе.

— Джефферсон-клуб? — переспросил Линд. — Да, я знаю, где он находится. Когда мне там быть?.. Отлично, в час… Нет, нет, удобно… До встречи, сенатор. — Он медленно положил трубку и взглянул на Гарри Уорнера, стоявшего в дверях его офиса.

— Сенатор Колби? — поинтересовался Уорнер.

Линд кивнул:

— Позвал вместе пообедать. Сказал, что нужно обсудить одно деловое предложение.

В городе, переполненном элитарными клубами, Джефферсон-клуб был самым элитарным. Проще всего проникнуть в клуб, если ты сын одного из его членов, а если не повезло с отцом, можно заручиться рекомендациями трех наиболее влиятельных членов клуба. Но это уже была лотерея, потому что черный шар лишь одного из членов клуба означал, что путь в него отрезан навсегда.

Интерьеры клуба поражали самое богатое воображение. Над ними потрудился один из ведущих дизайнеров мира, уделив самое тщательное внимание гармонии цвета и освещения. В особенном выигрыше оказывались женщины, чья красота превосходно оттенялась мягким светом свечей. Кухня отвечала самым взыскательным вкусам, ну а винные подвалы славились на все Соединенные Штаты.

Линд разглядывал зал, пока его вели к столику сенатора. Он заметил трех сенаторов, двух членов Верховного Суда, членов Кабинета министров и несколько крупнейших промышленников, чьи корпорации сетью раскинулись по всему миру. В одном из кабинетов сидел помощник президента Трумена с известным вашингтонским обозревателем. «Если Советы вдруг захотели бы уничтожить верхушку власти в нашей стране, — мелькнула дикая мысль в голове Линда, — им было бы достаточно сбросить бомбу сюда».

Он широко улыбнулся вставшему ему навстречу сенатору.