Время Лиха

Шевченко Андрей Иванович

– Единственный плюс в сокращении?

– Да. Вообще, я такую свободу сразу почувствовала, словно в небо воспарила. Больше ни от кого не зависишь, никто не может тебя оскорбить, наплевать в душу. С детьми всегда было хорошо. И в городе, и здесь, в Озёрках. Здесь даже лучше, потому что их меньше и все как-то ближе друг к другу. Деревня всё-таки. А вот со взрослыми, точнее, с начальством... Ну, вот. Шеф всё так торжественно обставил, будто смертный приговор собрался зачитывать. Водички испил из графина, кровопийца, потом только начал говорить. И нет, чтоб сразу "обрадовать" да и дело с концом: не от него ж эта мерзкая бумага исходит. Так вздумал ещё председателя собрания избирать, который бы дал

ему слово. Завуч упёрлась: вы, мол, здесь главнее, не буду вести. Я не выдержала: "Мне корову доить пора, а вы тут погонами меряетесь, кто больший начальник". Игорь Владимирович, трудовик, первым догадался, что нам большую свинью подкладывают. Шепчет мне: "Что-то против нас, голодовщиков, районо затеяло. Мы друг друга не выдадим". А я и не слушаю. Думаю про себя: "Будь, что будет. Я уже давно к любой гадости внутренне приготовилась. Ещё когда в больнице лежала".

Иван хотел было упрекнуть жену в излишних подробностях при сём

147

"историческом повествовании", но не стал: пусть выговорится. Она улыбается, пытается иронизировать и шутить, а на душе, небось, кошки скребут.

– Степановна, скорее всего, знала, о чём будет речь, потому и не захотела председательствовать. И Татьяна знала: только шеф начал "доводить вышестоящую бумагу", как она сразу вышла за какой-то надобностью... Короче, часы русского языка и литературы, истории, математики, физики и химии-биологии значительно сокращаются, и мы с Николаем Андреевичем, так как не являемся молодыми специалистами, многодетными мамами и так далее, - под сокращение...

– У твоих коллег по предмету есть преимущества. И устроилась ты позже. Но при чём ваш физик-шизик?
– Иван вспомнил прошлогодний разговор и планы Николая Андреевича на досрочную пенсию.

– У него не остаётся часов и на полставки. Физику поделят математикам, а черчение директор предложил Игорю Владимировичу. Тот сразу после собрания побежал к шефу уточнять, получается ли у него ставка...

– И как Андреич отнёсся к сокращению?

– Очень плохо. Сначала спорил, но быстро сник, когда увидел подписи и печать администрации... У него были слёзы на глазах, - вздохнув, прибавила Дарья.

– Кому ж понравится стать безработным... Ну, ты что расстроилась? Считаешь себя виноватой?

– Да разве ж я только за свои права боролась?.. Просто жалко его...

– Так на кой эта Татьяна сидела там?
– спросил Иван, чтобы изменить у Дарьи ход мыслей.
– Её ж не сокращают?

– Нет, конечно... Поднялась я к себе в кабинет, словно в последний раз... Попрощаться с прежней жизнью. А ведь ещё два месяца работать. И экзамены, и... Нет, ремонта делать не буду. И деньги на краску не стану собирать с детей... А кабинет у меня действительно хороший. Да ты и сам знаешь: помогал мне приводить его в порядок... Утром солнце заглядывает так, будто под самыми окнами всходит... Ей кабинет мой нужен, Татьяне Родионовне. Чтоб осталось всё, как есть. Примчалась, едва я вошла. "Ой,

148

Дарья Александровна, у вас такой класс. Вы так много в нём сделали..." Льстить ещё мне вздумала. По всем признакам завучем будет, если Степановна уйдёт, сама ж и распорядится моим кабинетом.

– Степановна каждый год уходит, - усмехнулся Иван.
– Держит всех в напряжении... А как же эта хитроз...ая перейдёт в твой кабинет? У вас же младшие классы на первом этаже.

– Ей надо будет - папочка средние переведёт вниз, а начальные наверх... Не знаю, что она задумала. Я ей сказала: "Подождите делить моё имущество, меня ещё не распяли". Так заохала, даже приобняла, выражая сочувствие. Я думала, ещё поцелует... И этот, достойный папаша достойной дочери. Районо, говорит, боролось с администрацией за каждую ставку, защищая своих работников. Администрации

главное - экономия, а для Александры Яковлевны - люди. Сокращение должно было коснуться ещё большего количества людей по всем школам, но многое удалось отстоять. И так далее, и так далее. Хоть бы не лицемерил...

– Ну, ладно. Значит, гусей будет кому пасти. Те, кто в школе остался, ещё завидовать тебе будут... Давай, я тебя развеселю. Хочешь дочку?.. Там, на сене, лежит.

– Кто там?

– Посмотри.

– Не можешь сказать?
– улыбнулась Дарья и тут же с досадой смахнула со щеки слезу, которую не сумела скрыть от мужа.

Иван тут же отвернулся и сделал вид, что не заметил.

Когда Дарья вернулась от сеновала, Иван уже проделал бороздки для посадки лука и посыпал их перегноем.

– Ну, как, удочеряем?

– Да я ещё вчера вечером её видела. Валерка откуда-то привёз.

– Наверное, на зоне выдают.

– По крайней мере, во двор вдвоём заходили. Он ещё сильно в грязь влез. Шушера ж трубу пропил, что у них в канаве лежала. Жена говорила. Теперь к ним во двор, не вымазавшись, не попадёшь... А пьянствовать они ещё

149

ночью начали. Ты уже спал, а я с тетрадями сидела, слышала шум да ругань... Жаль девчонку. Куда в её возрасте так пить... Вот валяется, и никто о ней не вспомнит.

– Остальные у них тоже валяются. Кому вспоминать?..

... До вечера Иван переделал обычные дела по хозяйству и вместе с сыновьями перекопал и удобрил небольшой сад из полутора десятков ягодных кустов, малинника, двух яблонь и сливы. Другого пока ничего не садили, надеясь построить новый дом, на участке вокруг которого Иван планировал отвести под сад не менее пяти соток.

Когда он вошёл в дом, уже в сумерках, Юра сидел у телевизора: весь его класс получил по истории задание прослушать информацию об очередной войне, начатой праведными католиками накануне Светлого Воскресенья. Дарья доила корову, Паша ещё катался на велосипеде с друзьями.

Новая миловидная дикторша старательно и строго начала новости. Иван умывался и краем уха прислушивался к телевизору: занятый в последнюю неделю огородными делами, он порядком отстал от жизни.

"... В стране намечаются всероссийские забастовки учителей и шахтёров... Жители острова Кунашир обратились с просьбой передать их остров в аренду Японии, так как Россия бросила их на произвол судьбы... По данным Министерства образования, в России зарегистрированы один миллион беспризорников, два миллиона нигде не учащихся детей, полмиллиона оставшихся без родителей. Четверть миллиона подростков совершили преступления, а триста тысяч девочек до восемнадцати лет сделали аборт... Иван-город остался без воды, за которую три года не платит Нарве. Эстонцы по собственной инициативе начали искать деньги для ивангородцев, чтобы те заплатили им долг... Сегодня в военном суде Дальневосточного военного округа начался судебный процесс над группой граждан, обвиняемых в хищении и нелегальной переправке в Китай запасных частей к боевым истребителям... По данным специалистов, наркомания в России приняла масштабы, угрожающие национальным интересам, но средств на борьбу с ней нет... А теперь международные новости..."

Когда Дарья вошла в дом с ведром молока, симпатичная дикторша, очевидно, довольная, что всё у неё прошло гладко, с улыбкой пожелала телезрителям всего доброго.

150

– Тёлку не поила?
– спросил Иван.

– Сначала отмеряю два литра, а то, боюсь, перекормила утром и в обед. Ну, что там в новостях?

– Всё, как обычно. Юра, вишь, про новую войну что-то записывает. Не дай Бог, на учителя истории захочет учиться...

– Может, он политиком станет.

– Ещё хуже. Учитель с совестью, да без денег. Политик с деньгами, да без совести.