Время любви

Портер Черил Энн

– Райли, какое счастье, ты жив! – вскричала она. – Ты ранен?

Бросив взгляд на охотника и убедившись, что тот не осмеливается двинуться с места, Глория снова повернулась к Райли. Молодой Торн покачал головой.

– Нет, это кровь Джастиса. Он случайно выстрелил в себя, когда я на него напал.

Глория присмотрелась к бандиту и только теперь увидела тонкую струйку крови, стекавшую по рубашке.

– Прекрасно. Я рада. Теперь остается только его прикончить.

Джастис испуганно открыл рот. В его глазах плескался страх загнанного зверя,

угодившего в капкан, откуда некуда больше бежать и которому остается только ждать мучительной смерти, гляди охотнику в лицо. Глория прищурилась, готовясь спустить курок.

– Нет, Глория, не надо, – повторил Райли. – Джастис уже и так обречен. Он вот-вот упадет, видишь? Я не хочу, чтобы ты в него стреляла.

– Как ты можешь это говорить? Он убил моего отца. Папа был безоружным, а этот трус выстрелил ему в спину, когда отец ничего не замечал от горя, склонившись над телом мамы. Как я могу его простить?

– Никто и не ждет от тебя, чтобы ты его простила, – ответил Райли. – Я знаю, что сделал этот человек, любимая. Но сейчас он безоружен. Посмотри на него.

Глория обернулась к Джастису и смерила его взглядом. Скуля от страха и хлюпая носом, бандит поднял руки вверх, показывая, что у него нет оружия.

– Где твой револьвер? – спросила Глория.

– Я не знаю, – заскулил Джастис. – Не стреляйте, мисс Глория. Пожалуйста. Я и так уже не жилец. Дайте мне спокойно умереть.

Прежде чем Глория успела ответить убийце, Райли вмешался в их разговор:

– Я думаю, Джастис не лжет. У него глубокая рана, и он скоро умрет. Но я думаю не о нем, а о тебе, Глория. Ни к чему тебе брать такой грех надушу и всю жизнь жить с ним.

– Нет, я должна его пристрелить! – упрямо вскричала Глория, испытывая невероятную усталость оттого, что все вокруг постоянно указывают, что ей следует, а чего не следует делать. – Но прежде он должен ответить на кое-какие мои вопросы. Я еще многого не знаю, и пусть он расскажет, что же все-таки случилось в тот день, когда убили папу.

– Хорошо. Но скажи, ты абсолютно уверена, что хочешь узнать, это, Глория? Подумай, куда привело тебя желание докопаться до истины. Как много горя принесло это тебе. Согласись, существуют вещи, которых лучше не касаться. Дорогая, ты ведь никогда не узнаешь всей правды. И возможно, это даже к лучшему. Так что оставь его. Дай ему умереть.

В словах Райли был определенный резон, и Глория не могла не признать этого. Но здравый смысл не имеет ничего общего с местью.

– Может, ты и прав, Райли, но ведь это из-за него моя семья распалась. Он убил папу и причинил боль мне и моим сестрам. А как же быть с Бидди и твоей мамой? Вспомни, что он с ними сделал. И еще он собирался меня убить. И тебя – тоже. Он заслуживает смерти.

– Да, это так. И он умрет. Но умрет от своей руки. Такова воля провидения. Его смерть не должна бросить тень на твою жизнь, Глория. Опусти револьвер, я прошу тебя, любимая. Я люблю тебя и не хочу, чтобы воспоминания об этом убийстве мучили тебя всю жизнь. Сделай, как я говорю, Глория. Сделай

это ради меня, пожалуйста.

Глория подавила рыдания, чувствуя, как силы ее слабеют. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это чтобы Райли прижал ее к себе и утешил, успокоил, заставил уйти ту боль, которая терзала ее сердце.

Как будто почувствовав это, Райли распахнул объятия.

– Я люблю тебя, Глория. И твои сестры тоже любят тебя. Теперь ты можешь гордиться собой, ты выполнила данную тобой клятву. Эйбел Джастис умирает, оттого что ты оказалась такой храброй. Ты спасла жизнь моей матери, Бидди и мне самому. Ты не отступилась. Рискуя своей жизнью, ты сделала все, что было в твоих силах, ради нас всех. Мы благодарны тебе. А сейчас убери револьвер, чтобы мы могли заново начать нашу жизнь. На этот раз вместе. Навсегда.

Глядя на Райли и слушая его слова, созвучные с тем, что думала и переживала она сама, Глория поняла, что не сможет выстрелить в человека. Ее руки, сжимающие револьвер, вдруг налились страшной тяжестью и дрогнули.

Эта перемена не укрылась от Райли.

– Ты правильно поступаешь, Глория, – мягко произнес он. – Существуют высшая справедливость и высшее правосудие. Господь позаботится о том, чтобы зло было наказано. Позволь свершиться воле Божьей. Не бери на себя этот грех. Подумай, ведь именно жажда мести, ненависть, которую пытался утолить один влиятельный человек, привели Эйбела Джастиса сюда из Мексики. И то же самое чувство разлучило тебя с твоими сестрами. Я уже спрашивал тебя и спрошу еще: когдаже настанет этому конец? Когда же, во имя всего святого, ты перестанешь ненавидеть?

Глория растерянно заморгала и закусила губу, услышав нетерпение в голосе Райли.

– Я не хочу ненавидеть, разве ты не видишь, Райли? Я не хочу больше бояться. Я хочу, чтобы мои сестры вернулись домой. Я хочу снова жить привычной жизнью, хочу хоть немного счастья. Хочу быть с тобой, Райли, и чтобы у нас обязательно были дети.

– Я тоже этого хочу, любимая. Больше всего на свете.

Глория почувствовала, как ненависть и гнев отпускают ее. Любовь и понимание – вот в чем она сейчас нуждалась больше всего. Но боль оттого, что мамы и папы больше нет, по-прежнему мучила и терзала ее, подпитывая ненависть и желание отомстить.

Она крепко сжала в руках отцовский револьвер и направила в грудь Джастису. Бандит стоял перед ней, бледный и дрожащий, пот лил с него ручьями. Заметив движение Глории, он провел языком по пересохшим губам и не мигая уставился на нее.

«Что-то непохоже, чтобы он собрался помирать», – подумала Глория.

– Райли, поговори со мной, – попросила она.

– Ладно. Просто слушай меня. Подумай о наших детях. Они будут такими красивыми, Глория, совсем как ты. А Бидди будет без ума от счастья. И Смайли – тоже. Они станут дедушкой и бабушкой для наших детей. Как и мои родители. Любимая, отныне больше не будет вражды между нашими семьями. Отец очень сожалеет. Мы могли бы жить у тебя или у нас. Построили бы собственный дом.