Время лживой луны
Шрифт:
– Так на чем мы остановились-то? – пощелкал пальцами старик.
– А?.. – оторвавшись от собственных мыслей, растерянно посмотрел на него Портной.
– Ты! – дед протянул извивающееся сине-зеленое щупальце и легонько ткнул им Портного в грудь. – Ты говорил, что не похож я на Болотного Дедушку!
– Был не прав! – совершенно искренне признал свою ошибку Михаил.
– И все? – хитро прищурился щупальцерукий старик.
– Приношу самое искреннее извинение.
– Не то! – махнул щупальцем
– Что же тогда? – вконец растерялся Портной.
– Имя!
– Чье имя?
– Мое!
– Болотным Дедушкой тебя называют, – ответил Портной и на всякий случай быстро добавил: – Ты сам так сказал!
– Ох, ну и тяжко же с вашим братом…
Молниеносным движением дед сунул щупальце под крыльцо и вытащил оттуда мокрого, облепленного ряской Петровича. Махнув щупальцем, старик кинул Синеглаза на траву. Тот, похоже, еще не понял, что с ним произошло – сидел, тер глаза и водой отплевывался.
– Петрович! – кинулся к нему Дергачев. – Ты как?
– А, нормально, – махнул рукой Петрович и наконец-то посмотрел по сторонам осмысленным взглядом. – Где это мы?
– По другую сторону Облонских болот, – ответил Дергачев. – В смысле, под ними. Хотя на самом деле они сейчас под нами.
– А, понятно, – Петрович, казалось, ничуть не удивился. Он поднялся на ноги и принялся руками отжимать мокрую одежду. – А остальные где?
– Остальные? – Дергачев вопросительно посмотрел на Портного.
– А в самом деле, где остальные? – Портной отпасовал вопрос Дергачева Болотному Дедушке.
Старик усмехнулся и выдернул из-под крыльца Пущина. Такого же мокрого и облепленного ряской, как и Петрович.
– Здоров! – гаркнул, хлопнувшись на сухую траву, Пущин.
– В каком это смысле? – заинтересованно подался вперед Болотный Дедушка.
– Во всех сразу! – ответил Пущин.
Он сел, стянул с ноги ботинок и вылил из него воду. Затем то же самое проделал со вторым.
Тем временем Болотный Дедушка запустил под крыльцо сразу пять щупалец и с сосредоточенным видом принялся шарить там, будто потерял чего.
– А это кто? – кивнув на старика, спросил у Ерохина Герасим.
– Болотный Дедушка, – ответил тот.
– Да ты что! – удивился Пущин. – А я думал, аборигены нам мозги пудрят!
– Видно, хорошо запудрили, – ехидно усмехнулся старик. – Ежели ни один из вас имени моего древнего вспомнить не может.
– Так, значит, Болотный Дедушка – это прозвище! – указал на старика пальцем Герасим.
– Псевдоним! – ответил тот.
– То-то я смотрю… – Пущин наклонил голову к плечу и зажал подбородок в ладони. – Вроде как напоминаешь ты мне кого…
– Ну? – с надеждой протянул к Герасиму руку старик.
– Нет, не вспомню сейчас, – покачал головой Пущин.
– А-ах! – с досадой махнул старик.
И
– Сколько вас там еще? – спросил дед, кинув ребят на траву рядом с босоногим Пущиным.
Прежде чем ответить на вопрос старика, Петрович взглядом пересчитал присутствующих.
– Еще двое. И где-то сержант затерялся.
Старик прищурился, как будто всматриваясь в даль.
– Двоих вижу…
Он сунул щупальце под крыльцо, поковырял им там и резко выдернул, будто укололся.
– Ах ты, зараза!
Он тут же сунул под крыльцо другое щупальце и принялся вертеть им там, будто кашу поварешкой мешал. Повертел, повертел да и вытянул спутанного щупальцем по рукам и ногам ефрейтора Стецука.
– Ну и чего вы все на него смотрите! – заорал Стецук, вознесенный метров на пять над землей. – Стреляйте, парни! Стреляйте!
– Фу! – презрительно наморщил лоб старик. – Какая агрессивная особь! Может, раздавить его, как слизня?
– Он не всегда такой! – вступился за ефрейтора Портной.
– Хочется надеяться, – сказал Болотный Дедушка.
Однако выпускать из своих объятий Стецука не спешил. Он поднес его к себе поближе и внимательно посмотрел ефрейтору в лицо.
– Чего пялишься? – процедил сквозь зубы Стецук.
Осознание собственной беспомощности выводило его из себя, в результате чего мозг ефрейтора отказывался адекватно реагировать на ситуацию. Понимая, что с дедом, способным запустить свои щупальца из одной плоскости реальности в другую, лучше бы вести себя вежливо, Стецук тем не менее так и нарывался на конфликт.
Старик тем временем запустил другое щупальце под крыльцо и радостно сообщил:
– Последнего поймал!
Но доставать его пока не торопился. Должно быть, хотел сначала с ефрейтором как следует разобраться.
– Ты ведь даже понятия не имеешь, человечек, в какие варианты реальности я могу тебя закинуть, – он поднял щупальце со Стецуком повыше и покачал им туда-сюда, как будто прицеливаясь. – Что ты скажешь, например, о мире, в котором нет ничего, кроме боли? Ты будешь испытывать вечные муки. Страдать, зная, что спасения не будет. И, в конце концов, когда твой разум будет окончательно выжжен болью, ты, быть может, научишься принимать страдания за блаженство. И тогда я зашвырну тебя в мир неземных наслаждений, которые для тебя обратятся мукой. И это будет продолжаться до тех пор, пока ты не забудешь все слова, что когда-либо знал, и будешь без умолку повторять лишь одно мое древнее имя.