Время Мortido. Опасные связи
Шрифт:
Читая М. Фуко, Ж. Делеза, в самом деле, трудно решить, как они, борясь с бытием, описывая его преимущественно метафорами, эту новую, провозглашаемую ими философию соотносили с реальностью. «Ризома не начинается и не завершается. Она всегда в середине, между вещей, меж-бытие, интермеццо. Дерево – это родственная связь, а ризома – это союз и только союз. Дерево ассоциируется со словом «быть», а ризома, чтобы стать сетью, всегда предлагает коньюнкцию «и…и…и». У этой коньюнкции достаточно сил, чтобы надломить и искоренить слово «быть» (курсив мой – В.К.). Куда вы направляетесь? Откуда вы идете? Куда вы хотите прийти? – все это бесполезные вопросы» 11 .
11
Делез Ж.и Гваттари Ф. Ризома. // Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996. С. 30-31.
Что это было предвидение computer science, а ризома/лабиринт «нащупывающим» именованием паутины/сети Интернет, намеренная дискредитация бытия и метафизики с ее вечным вопросом: откуда мы, кто мы, куда идем – представляется очевидным, а вот в форме гениальной наивности или коварной мистификации – вопрос открытый. К сожалению, тысячи (по) читателей Ж. Делеза, трактуя его «как бы», вкривь и вкось, не учитывают этой идеологической наивности или мистификации и «не подставляют» под постмодернистские означающие их подлинного означаемого. Будто они существуют сами по себе, интерналистская филиация идей. Обусловленности идей постмодернизма Zeigeist (духом времени),
Представляется, что в отличие от первых пост-структуралистов/модернистов, несколько позже выступивший на философскую сцену Ж.Деррида, хорошо = до конца понимал, чем занимается и к чему все идет. Во многом из-за этого у него виртуозно многозначный, хитроумный, «сказать и не сказать» стиль – игра смыслами, ассоциации, коннотации, уловки, маскировка. Высшим пилотажем такого подхода можно считать, по-видимому, его небольшую книгу «Feu la cendre», в простодушном переводе что-то похожее на «Угасший огонь» или «Тлеющая зола». Переводчик-публикатор, В. Лапицкий стремясь полнее учесть авторские тонкости, дает: «Золы угасшъй прах» (в русском слове «угасшей», именно «ъ», а не «е») 12 . Весь текст фактически посвящен одной фразе: il y a la cendre, переведенной как: «И вот – зола». Французское «il у а» примерно соответствует английскому: there is, немецкому: es gibt, русскому: есть, имеется. Или, если брать в философском контексте: это – бытие = вот-бытие = наличие = присутствие = Dasein (!) = БЫТИЕ (человеческое). Это(а) бытийное утверждение-отождествление-связка существуют, минимум, во всех индо-европейских языках. И оно/она/они, провозглашает Ж. Деррида – зола! Атакованы глаголы бытия. Вместе с бытием отрицается способ его человеческого проявления. Sein и Dasein. Его ядро, «родовая клетка», исходное мыслительное выражение. На отождествлении, подведении единичного под общее («жучка есть собака») стоит все наше логическое, шире, языковое, еще шире, собственно человеческое сознание. Genus Homo (родовой человек) атакован не только как таковой, но и как Homo sapiens (человек разумный). Подрыв, разрыв, ликвидация такой связ(к)и стоит книги. В «тротиловом эквиваленте» – это «Большой взрыв Вселенной». Для начала – смысловой, языковой Вселенной. Как запуск и первые опыты на адронном коллайдере, предназначенные этот взрыв модельно повторить. Взорвать Вселенную в лаборатории. Здесь коллайдер гуманитарный, в теории (в игре с Вселенной в русскую рулетку) физики, как видим, не одиноки.
12
Деррида Ж. Золы угасшъй прах. СПб.,2002.
А что такое зола? Из непрерывно меняющихся, разъясняюще-затемняющих трактовок, которые дает ей Ж. Деррида, наиболее близкой к истине кажется: «Если само место окружается огнем, его уже нет. Остается зола. И вот – зола; перевожу: золы нет, она не то, что есть. Она осталась от того, чего нет, чтобы напоминать в своих ломких глубинах только небытие или неприсуствие» 13 . То есть зола есть прах бытия, то, что осталось от, после бытия, что находится, подобно платоновскому благу (и вместо него!) «по ту сторону всего, что есть». Пустое место, отсутствие, небытие. Деконструкция бытия закончилась его сжиганием, провозглашением Холокоста (апокалипсис, мировой пожар, конец света). В сравнении с этой акцией «конец истории», означающий завершение культурно-политического, духовно-личностного развития человечества, но сохраняющий людей как дельцов, экономических акторов, их цивилизацию – детские страхи перед темной комнатой. Деррида – настоящий, последовательный, абсолютный трансценденталист. И, следовательно, фундированный когнитивист. Отсюда его заслуга перед прогрессом, историческая роль открывателя и философского выразителя идей самоапокалипсиса как принципиально новой постчеловеческой эры креативного меонизма.
13
Там же, С. 28-29.
Таким образом, если загадочную (проповедуя сожжение Бытия, сам он не хотел быть Джордано Бруно или снискать славу Герострата, предпочитая схему судьбы Коперника) фразу-формулу «И вот – зола» перевести в открытую форму, то будет: Бытие (или Dasein) – это Ничто.
Но все-таки оно что-то: зола. Сгоревшее бытие, потухшее, тлеющее бытие, но все-таки бытие. Какое? в отличие от многих, многих нигилистов, Ж. Деррида после деконструкции выходит на позитивную стадию постмодернизма, которая связана с «письмом», учением о письме, т.е. грамматологией, посвящая ей другую, намного более объемную книгу, где письмо ставится «в один ряд и вместо» природы и культуры. Вместо всего. (Первая часть книги называется «Письмо до письма», вторая «Природа, культура, письмо»). Единица письма – грамма, пустой знак, след-различие, вернее, «различание». В информационно-компьтерной реальности греческой грамме, если по-русски «единице письма», соответствует «бит». Вернее наоборот: есть единицы информации, биты, а граммы, грамматология – их гуманитарно-идеологическая транскрипция, специфически «дерридовское», культурологическое именование того, что в теории и методологии познания разрабатывается ныне как когнитивистика, а в «высокой» философской рефлексии предстает как трансцендентальный эмпиризм. Вместо вещей – информация, вместо онтологии – грамма(бито)тология, вместо поэзиса (качества) и даже логоса (смысла) – матезис (количество, цифра). И борьба с любым «И – вот-центризмом». За информацию и количество. Даже с языком, если он естественный, если он – дом бытия. Вместо него теперь: «зола как дом бытия…» 14 . (Какое тонкое, поистине методом «черенков и прививок» ис-пользование Хайдеггера(ом), чтобы его же и уничтожить!). А «грамматология – зола [онтологии]: после холокоста;
14
Там же. С. 29.
холокост холокоста» 15 . Холокост – всесожжение, апокалипсис, уничтожение всего, что связано с бытием. Холокост холокоста – отрицание отрицания (прямо по Гегелю), заполнение пустоты новыми конструктами. Кто этого не сделал, тот консерватор, метафизик=философ, у которого, естественно, как у любого естественного и сущего, не ставшего хотя бы симулякром – все в прошлом.
Итак, Конец света состоялся, бытие во всех его проявлениях (как Sein и Dasein, Природа и Человек) деконструировано. Это было сделано в универсальном теоретическом крематории постмодернизма на первом (деконструктивистском) этапе. Столь радикального как Ж. Деррида философа–нигилиста и успешного, блистательного проповедника смерти, встречавшего у своих жертв восторженный прием, в истории человеческой мысли еще не было. Такие теперь всадники Апокалипсиса. На коне желтом, золотом. Но что же дальше? Дальше, как видим, оно заменяется неким сгоревшим бытием-небытием в виде «письма», би(граммо)тологии computer science как учения о дигитально-виртуальной реальности. Движением от природы к культуре, от культуры к письму составляющим эту самую реальность. Таков следующий, второй этап постмодернизма, который, пытаясь отличить от первого, начали невразумительно именовать after-постмодернизмом или пост-постмодернизмом. Совсем суетные толкуют о каком-то неомодернизме. Отсюда же пошли толки об общей устарелости эпохи постмодерна и его собственном конце. Как пожравший материал огонь, он потух. Прах и пепел. Небытие. Смерть.
15
Там же, С. 118.
… И чудо воскрешения. Новое небо и Новая земля. В теориях «младших» (ставших популярными после Делеза-Деррида) постмодернистов вновь поднимается вопрос о Бытии. Как главный для философии, с претензией пересмотреть его/ее «с самого начала». В 1989 году Ален Бадью
16
Бадью А. Манифест философии. СПб., 2003. С. 106.
17
Там же, С. 109.
В конце 90-х годов, в русском переводе в начале ХХI века, одновременно выходят книги: Ж-Л. Нанси «Бытие единичное множественное» Минск, 2004 и А. Бадью Делез «Шум бытия» М., 2004, обе посвященные восстановлению и реинтепретации бытия на началах виртуализма и множественности. С этой позиции, как недостаточно «математичный» критикуется даже Ж. Делез. За то, что, считая бытие виртуальным, более того, основанием актуального, он исходил из принципа Единства. Как вся прежняя метафизика. Тогда как «Единого нет, есть лишь актуальные множества, а основание пустует» 18 . Из-за сохранения Единого Ж. Делез в понимании бытия геометричен, а надо переходить к алгебраизму, более соответствующему принципу множественности и математической онтологии. Нужна дегеометризация. Геометрия все-таки содержательна, гео – земля, терра, территория, чуть ли не география. Пахнет натурой, физикой. Она не до конца трансцендентальна и несет в себе остаток неформализуемости. Как если бы дом (мир) сожгли, он однородно обуглен, но его остов, структура остается. Геометризм – это структурализм. Только алгебра, количество – зола, которая действительно безосновна, потенциальна и ничем не пахнет. Исчисляющее мышление. Оно имеет дело с возможностью, пустые знаки и функции. Пространство и един(ое)ица – тончайшая, но все-таки сублимация сущего, материи, только время и множественность являются настоящими «атомами» пустоты, чистой логикой отношений различия, из которых можно сфор(миро)вать бытие иного. Искусственного, виртуального, постчеловеческого. «Бытие, – утверждает Ж.Л. Нанси, – может быть, лишь когда это Бытие-одних-вместе-с-другими, лишь циркулируя во вместе-с и в качестве вместе-с этого единично-множественного сосуществования» 19 . Подлинное бытие – это со-бытие, рассеивание и связь единичностей, независимо от их собственной, живой, неживой, предметной или идеальной природы, их детерриториализованное (беспредметное) взаимодействие. Бытие как взаимодействие концептов и сингулярностей. На «карте», на экране. Со– бытие. Сначала информационно, а потом на объемном принтере из частиц «нанозолы» – материально. Человек, соответственно, редуцируется сначала к субъекту, потом к индивиду, который, в конце концов, тоже распадается на мультивидов как виртуально коммуницирующих персон(ажей). Сознание такого бессубъектного «человека» есть складка складки как «синтез различий». Параллельно ведутся работы по вопло(т)щению чистого искусственного интеллекта. И т.д.
18
Бадью А. Делез. Шум бытия. М., 2004. С.75.
19
Нанси Ж-Л. БЫТИЕ единичное множественное. М., 2004. С. 17.
Можно долго продолжать это, как нам представляется, великолепное описание функционирования Сети, информационно-коммуникационной реальности, удивляясь его точности. Наглядная иллюстрация теории отражения. А можно и не продолжать, так как, если не терять связи с жизнью и предметностью, чувствовать их, то уже ясно, что в пост-постмодернизме происходит Переворот миров. То, что называлось золой, «бит-ием» объявляется бытием, выдается за реальность как таковую, от века и везде. Тем самым информации, коммуникации, количеству, короче говоря, цифровой, дигитально-виртуальной реальности присваивается статус константной и универсальной, по старому говоря – субстанции.
Про-грамма, матрица – вот оно, подлинное Бытие. Все, все остальное, от мертвой природы во всех ее состояниях, до жизни во всех ее видах, от человека, общества и культуры до сознания, языка, поэзиса и логоса (не говоря о душе и всех формах трансцендентного), все воспринимаемое и мыслимое, если они естественные, предметные, не математизированные, не машинно-технические – феномены. В лучшем случае – недобытие. Вторичные качества, которые существуют в силу особенностей человеческого восприятия. Если в устремившейся к научности метафизике Просвещения мнимыми считались чувственные, эстетические характеристики реальности, то в рамках «новой философии» пост-постмодернизма кажимостью объявляется все и от века, кроме Цифры – «следа и различия», 1 и 0. It from bit! Примитивный, эгоцентричный, чудовищный антиисторизм и редукционизм 20 .
20
Взгляды Деррида, как у всякого творческого автора, менялись. Учитывая его манеру мышления, проследить их эволюцию действительно трудно. Но надо, будет справедливо отметить, что в начале своей философской карьеры он (см., например, доклад «Когито и история безумия» в 1963 году) отдавал должное бытийному истоку смысла и разума, видя причину их кризиса в его забвении, одновременно показывая, что оно обусловлено их развитием. «Кризис, где разум безумнее безумия, поскольку он есть бессмыслица и забвение, а безумие разумнее разума, поскольку оно, в свою очередь, ближе к живому, хотя и молчаливому или еле шепчущему источнику смысла, – этот кризис всегда уже начался и никогда не прекращался. То есть, если он и классичен, то не в смысле классической эпохи, но в смысле вечно и по существу классического и, в то же время, исторического в несколько необычном смысле». // Деррида Ж. Письмо и различие. М. 2000. С. 97. Эти идеи явно не деконструкция, больше похожи на Хайдеггера и еще не вписываются во всемирно известный «концепт Деррида».