Время - московское!
Шрифт:
Ну еще бы, у лейтенанта Пушкина проблема возникла! Как будто вся наша растерзанная колонна не представляла собой скопища проблем — больших, маленьких и огромных!
— Да. Нужен один боец осназ. В целой боевой экипировке. Нахожусь возле «двести четвертого».
— Из огня что-то тащить? — догадался проницательный Свасьян.
— Точно так.
— Превратили нас в пожарников, чатлах-готверан… Ладно, сейчас будет…
Свасьян на несколько секунд исчез из эфира— отдавал необходимые распоряжения. Затем снова включился:
— Видел, они «Ашкар»
— Краем глаза.
— Все в лепешку, а Ферван целехонек. Можешь себе такое представить?
— Ну у них же в гимне «Атурана» поется, что егеря Благой Веры сделаны из кварца и стали…
— Надо бы и нам такой гимн… А знаешь, где «Шамширы» прятались?
— Никак нет.
— Разведгруппа только что доложила. В горе этой, В-2, есть огромная аномалия типа «слепая каверна». Помнишь, ты в своем отчете о Глаголе описывал манихейское капише?..
Я помнил, конечно.
И отчет помнил, и само капище. Внешне — сплошная скала, но скала, как оказывается, проницаемая. Подходишь ближе, перед самой скалой инстинктивно зажмуриваешься… и попадаешь в пещеру, наличие которой невозможно заподозрить! Ведь еще за полшага до пещеры базальтовая порода кажется материальной, твердой, как… ну как базальтовая порода!
— Так точно, товарищ подполковник. Неужели такая большая «слепая каверна», что все пять «Шамширов» поместились?
— И не только. Там, с южной стороны подошвы, громадная дырка, просто невероятно большая. Надо там поковыряться как следует, очень…
«Саша, Коллекция!» — умоляли меня Танины глаза.
— Танюша, сюда уже выслан спасатель, — сказал я ей, отжав тангенту.
— …штуковина. Кстати, Саша, ты там самый спокойный на своем участке колонны, слазь осмотри ближайший «Шамшир». Я понять не могу, отчего они плазменные пушки не задействовали.
— И зенитные ракеты тоже. Или я что-то пропустил?
— Какие ракеты?
— Я слышал, у «Шамширов» между башней и трансмиссионным отделением врезана секция с установкой вертикального пуска. Там то ли шестнадцать, то ли двадцать зенитных ракет.
— Так получается, они со своим штатным вооружением могли всех нас по ветру развеять? Вместе с «Орланами»?
— Как-то так и получается.
— Спасибо, буду знать, какой длины свечку в храме ставить.
— Три метра?
Свасьян рассмеялся.
— Примерно так… У меня Колесников на линии, так что извини.
— Всего доброго, товарищ подполковник.
— Всего доброго.
Прибежал боец, присланный Свасьяном для спасения Коллекции из горящего БТР. Я объяснил, что ему следует делать, а сам поплелся смотреть «Шамшир».
Честно говоря, наплевать мне было, почему клоны не задействовали плазменные пушки.
Не задействовали — и слава Богу. Может, снарядов не было, ха-ха.
Мы расположились на краю «болота» — я и Таня. Я курил, держа сигарету большим и указательным пальцами (эту манеру я перенял у «желторожих» — на Х-крейсерах такое считалось комильфо).
Моя Таня неподвижно сидела рядом, закрыв лицо руками.
Позади
Было очень тихо.
Таня не плакала, как можно было бы подумать. Она находилась, как я понял, в безмолвном отчаянии, для которого у нее имелись причины достаточно веские. Ведь только что погибла Главная Ценность Таниной Жизни — Коллекция.
Осназовец в жаропрочном боевом гермокостюме, посланный Свасьяном, замешкался, чем, кстати, спас себе жизнь. Ведь средств защиты от свалившейся на голову дейнекс-камеры у осназа нет. И ни у кого нет.
А случилось вот что: при мощнейшем взрыве одного из подбитых «Шамширов» этот злополучный агрегат, наполненный жидким дейнексом, швырнуло на БТР номер 204. Адская машина упала в проем одного из открытых люков на крыше машины и дейнекс полился в пылающее десантное отделение. Дейнекс, будучи в химическом отношении еще более агрессивен, чем чистый фтор, азартно прореагировал со всеми попавшимися на пути материалами. Излишки же дейнекса через несколько секунд начали испаряться, а спустя примерно минуту сдетонировали так, что впечатления от худших часов Города Полковников в моей памяти слегка померкли.
Результат: два высокоученых трупа и один тяжелораненый полутруп (водитель «двести третьего» БТР), впечатляющая своими размерами воронка в земле и гибель контейнера с ксеноартефактами повышенной важности. Одну из стенок контейнера дейнекс прожег, а большую часть его содержимого сожрал еще в ходе химической реакции; оставшуюся работу доделал взрыв.
— Это все из-за меня, — шепотом приговаривала Таня. — Из-за меня. Я не должна была отходить от Коллекции ни на шаг.
— Если бы вы и впрямь от нее не отошли, Таня, сейчас я был бы лишен счастья вести с вами беседу, — заметил я мрачно.
Однако Таня меня, казалось, не слышала.
— А ведь сколько труда вложено… Как мы надеялись… Какие могли бы быть результаты! Ошеломляющие… Невиданные…
— Если бы у бабушки были я… — занудливым тоном закоренелого реалиста начал я, но осекся и припомнил другую, куда более жантильную поговорку. — Если бы да кабы во рту выросли грибы!
— Если бы мы не взяли Коллекцию сюда, а оставили ее в этом вашем Городе Полковников…
«Ага. Кто бы вас спрашивал, товарищи ученые, — оставлять ее или не оставлять? Как ГАБ сказало, так и сделали», — подумал я, но, конечно, промолчал.
Таня много еще чего говорила. Довольно бессвязно, впрочем. О том, как они с коллегами дрались за право исследовать артефакты на борту дрейфующего в открытом космосе планетолета «Счастливый». О теориях генезиса найденных штуковин, о гипотезах ее приятеля-чоруга…
Если бы я слушал ее внимательно, моя голова наверняка треснула бы пополам — с непривычки. Но я слушал невнимательно. Точнее, так: я слушал Таню как бы «в целом», пропуская детали. Ведь тонизирующий напиток «Победин» в моей фляге был таким вкусным. А сигарета — такой крепкой.