Время муссонов. Часть 2
Шрифт:
Ответов не было.
Он подумал, а стоит ли предупредить туристов об этой колонне, полной вооружёнными людьми. Но подумав, решил – не стоит. Затем, на всякий случай, открыл бардачок и вынул из него пистолет. Щёлкнул затвором. И положил рядом на сиденье.
Набрал номер на мобильном телефоне. Ответил оператор. Он подробно изложил ему всё, что только что увидел. Услышал ответ – ждите.
Екатерина Голицына
Она смотрела на Кетсу Киташи в упор, наведя на него жерла всех своих орудий, сжимая смартфон с фотографиями, где он убивает Фудо Шииду из помпового ружья пятидесятого
– Откуда? – только и смог он вымолвить, впившись глазами в своё изображение.
То, что это он, ему стало понятно практически мгновенно. Уж кого, а себя то он узнает сразу. Погрузившись в пелену прошлого, он пытался вспомнить, что тогда произошло, но память словно отключило. – Это я. Но…
Она не стала отвечать, а лишь тихо проговорила: – Согласна, не всё в слова подчинено логике. Но причину ты видишь перед собой. Эти фотографии. Ты убил Фудо и Аллу. Зачем? Назови мотив.
Абсолютная тишина, какая бывает между двумя разрывами снарядов, оглушает настолько, что лопаются перепонки и из ушей льётся кровь. Такая тишина срывает с тела кожу, обнажая душу и крюки, на которых она держится. После слов Екатерины наступила именно такая тишина, давящая на сознание с такой силой, что не хватало сил сопротивляться.
Следуя логике, она, зная, кто убил Фудо, с которой у неё сложились романтические отношения, он мгновенно вспомнил фотографию на стене у старика Готано, решила отомстить ему именно тогда, когда он пришёл к ней три дня назад, обставив все так, чтобы у него не осталось шансов. Она наняла якудза. И у неё была причина. Хотя сомнения, что тело убитой женщины не принадлежало Екатерине Голициной, и вспороли его мозг, то ненадолго. И её поступки подтверждались не только её словами, заставив иначе смотреть на расклад фигур в шахматной партии, в которой он уже не понимал, какими фигурами играет. Но и сомнения, в которых она плавала, опирались на аргументы, которыми она обладала.
И это тоже факт.
– Когда погибли Алла и Фудо, меня в Токио не было. Был в Дамаске. У меня на руках авиабилеты. Штамп таможни в паспорте. Этого не подделаешь. Пару месяцев валялся раненым в Сирии. Если не будешь спешить, получишь подтверждение. Всё, что здесь произошло после моего отъезда для меня полная неожиданность, – даже нервные шаги по комнате не сняли непривычную дрожь в мышцах. И скрип деревянного пола был единственным звуком, отражающимся от стен.
И она не могла этого знать. Она вообще ничего не знала, потому что потеряла с ним связь полгода назад, после смерти Аллы, по правилам, они все должны были исчезнуть, раствориться в тумане дождливого дня. Сменить документы. Жильё. Образ жизни. Все, кроме неё. Дипломатический паспорт даёт право на некоторые льготы.
– Правда? – она взяла в руки стеклянный стакан и влила его содержимое в рот. – Ты действительно был в Дамаске?
Понимая, что сейчас только истина, какая бы она не была, сотрёт мазки недоверия на картине их отношений, он готов был пойти ва-банк. И ещё он понял, что ради правды она готова его сжечь. «Ей нужно твоё покаяние, – хмыкнул его внутренний голос. – Так чего ждёшь?»
Жидкость в бутылке с виски, стоявшей на столе, уменьшалась на глазах. Но он не собирался останавливать её. Фотографии, которые она сохранила на своём смартфоне, были детонатором для взрыва, способного вскрыть истинные причины неожиданного появления в Токио «убитого» в Сирии полгода назад майора внешней разведки, который нервно шагает по комнате, бросая
Господин Киташи оглянулся на подпирающего стену Сэмэя, внимательно следящего за обоими и всё ещё сжимающего в руке пистолет. Остановился, словно нежданная мысль, за которой он давно охотился, наконец сдалась ему без боя.
– Почему меня хотели отравить? – не слушая собеседницу, он задал вопрос в пустоту. – Почему якудза, которые доставили меня к Томинари Оши, не пустили мне пулю в мозг. Если они нас всех знают, и их задача нас убрать, почему они этого не сделали со мной там на кладбище. Не сделали этого в доме? В чём логика? И почему они забрали с кладбища именно меня? Почему пытались отравить, после встречи с кумитё?
Ей не нужна была его смерть!
Но что тогда?
Она не понимала, о чём он говорит, воспринимая его слова как свои сомнения относительно его сознания, ещё не избавившегося от яда. И это немного удручало. Пытаясь его понять, она позволяла ему высказаться, как смертнику перед казнью. Ждала, когда он наконец сделает ошибку. Взведя курок своего пистолета.
– Может, просто не узнали, – подыгрывая ему, она пыталась достучаться до его разума, но стук становился всё глуше. – А может для того, чтобы объяснить мне, почему ты стал убивать.
После ранения в Сирии он похудел, скулы резко обозначились, даже глаза изменили свой цвет, превратившись в чёрные. Длинные волосы и трёхдневная щетина последним мазком изменили его внешность настолько, что даже она с трудом узнала его сквозь, покрытое каплями дождя стекло, наблюдая за подъехавшим автомобилем Сэмэя. Может, действительно там что-то произошло, способное сбить его с пути? Нечто, заставившее нырнуть в ночь, откуда нет возврата?
Она молчала, пытаясь понять ход его мыслей, которые в его голове переходили на галоп, заставляя искать выход из лабиринта.
Чистая, как родниковая вода, правда, спасение для путника в пустыне лжи. Всё, что их группу связывало с Россией, было упаковано, переписано и сдано на хранение. Все личные вещи, все цифровые носители. Всё. В том числе и фотографии. Через год они должны были быть уничтожены, сожжены, как память больного Альцгеймером. Таковы правила. Но их всех убили. А год ещё не закончился. Значит кто-то их всех предал. И единственный из всех, кого она подозревала, был человек, стоявший перед ней.
– Это фальшивка, в чём я не сомневаюсь, и тот, кто сделал её, имел доступ к нашим фотографиям и, следовательно, к нашим вещам, – он увидел, как налив ещё одну мензурку с виски, она поднесла её к носу и вдохнула аромат. – Это фотомонтаж. Ты должна была это понять сразу. Ты же компьютерный гений, – издевательским тоном в голосе произнёс он.
И голос его не был похож на голос человека, панически боявшегося правды.
Её утверждение заставило его окунуться в глубины памяти, выискивая параллели. Но память не отозвалась. Она считает, что именно он причастен к смерти Аллы и Фудо. С Фудо ясно, ей сбросили качественную фальшивку, на которую она повелась, но причём тогда Алла?
– А если – нет? – Снова скрип половиц и хриплое дыхание Сэмэя, всё ещё сжимающего направленный на него пистолет. Его учащённое дыхание, как дыхание скалолаза, взбирающегося на вершину, подвешенного на тонких, вибрирующих от тяжести страховых канатов, и казалось достаточно одного неверного слова, как все в комнате перешагнут черту самоконтроля.