Время нас подождёт

Орлова Ульяна Владимировна

Когда был Юра, я как-то отвлекался на него, а тут мы с ней один на один. Смогу ли я рассказать ей о своих переживаниях? Нет. Как мне тогда узнать — будет ли она меня любить, когда у неё родиться малыш? Не знаю. Сейчас относилась ко мне она хорошо, словно и не замечая той неловкости, которая была между нами… Всегда отзывчивая, спокойная, покормит, приготовит чистую одежду, спросит про школу… Я тоже из-за всех сил старался помогать ей — а что мне оставалось делать? Во-первых — само собой хотелось отблагодарить её заботу. Во-вторых — я видел, что некоторые вещи ей делать трудно, к примеру, прибрать на кухне после того, как она вернется с работы, или лезть

за чем-то очень нужным на шкаф, поменять перегоревшую лампочку — я прекрасно мог сделать это сам, тем более, что Юра, уезжая, попросил помогать «женщинам». А в-третьих… может, она меня будет ещё больше любить, и когда родиться малыш, я буду таким же нужным, как и сейчас…

Глупости я говорю, конечно. Разве про любовь можно думать заранее или её заслуживаешь за какие-то дела? Вряд ли. «Любовь никогда не перестаёт…»

Так уж случилось, что помогая Наташе, я отправился в магазин за картошкой, решив захватить с собой Кольку, чтоб было нескучно. Разве мог я знать, чем всё это кончится?!

После двухнедельных крещенских морозов снова потеплело, воздух стал сырым и тяжёлым, небо — белым, как молоко, снежинки кружились в метели, иногда медленно падали на землю большими хлопьями; под ногами была каша. То ли от песка, которым посыпают улицы, то ли от выхлопной пыли снег на дорожках стал коричневого цвета, а дома, стекая с ботинок, оставлял грязные серые разводы… Я очень надеялся, что снегопад прикроет всю эту грязь, и снова всё вокруг станет беленьким и чистым.

Магазин находился в двух кварталах от нашего дома. Но там картошки не оказалось.

— Пойдём в «Перекрёсток», — предложил Коля. — Там она всегда есть. Ещё хлеба купим — там вкусный, а меня мама как раз просила купить.

— Давай, — согласился я. Была пятница, и уроки можно было сделать завтра или послезавтра.

— Мих, а у тебя бинокль с собой?

— Ага, — я таскал его всюду, под курткой — очень уж нравилось мне разглядывать далёкие предметы.

— Тогда, знаешь что? Идём на башню. Оттуда полгорода видно! — горячо заговорил Колька. — Я сам всё хочу туда залезть, а страшновато — там ступеньки местами проваливаются, да и вообще одному как-то не так… Мы с сестрой один раз лазили — красотища такая! Увидишь — не пожалеешь!

Я подумал. Путь до башни несильно отклонялся от проложенного маршрута, времени мы потеряем немного, и в случае чего — можно звякнуть Наташе: она отдала мне свой старенький «Нокию», и теперь я был всегда на связи.

— Давай!

Если посмотреть на наш городок на карте — он похож на кривоватый вытянутый ромб. Наш дом находится недалеко от центра, который почему-то располагается между нижними гранями этого ромба; башня — возле левой нижней грани, за которой начинается лес; детский дом — наверху, справа, в нескольких кварталах от края города, граничащих с посёлком Гаражей и стройкой; кладбище и больница — наверху слева. Нижнюю правую грань обрамляет чёрная полоска железной дороги, там вокзал. Таким образом, можно предположить, что с башни видно лес и часть города. Вокзал, наверное, загораживают дома, он довольно далеко, и поэтому его не увидишь…

Башня была заброшенная, высотой — с пятиэтажный дом, или даже чуть выше. Для чего она предназначалась раньше, мы не знали — быть может, это старая пожарная каланча или ещё какая-нибудь вышка. Круглая, из красного кирпича, почти незаметная за стройными берёзками и серыми пятиэтажками. На самом её верху по всей окружности темнели проемы окон —

словно там была задумана хорошая смотровая площадка.

Когда мы с Колькой по мокрым сугробам пробрались к ржавой двери с огромным почерневшим замком, я засомневался:

— Он разве открывается?

Здесь хотелось говорить только шёпотом — то ли от жутковатого любопытства, то ли от предчувствия близкой тайны.

Коля молча достал из кармана маленький ключик, пошевелил им в замке — тот раскрылся!

— Откуда?! — удивился я.

— От дяди Васи — гидромеханика. Он наш сосед по площадке. Прошлой весной он заболел, а он один живёт, на улицу выходить не мог. А меня мама за хлебом посылала ему, ну за едой всякой… Вот. Ну скучно ему, мы с ним разговаривали иногда. А потом он когда выздоровел, говорит — не знаю, как тебя отблагодарить. Хочешь, на башню слазим? А я пожал плечами — за что меня благодарить? Но на башню хотелось, конечно — интересно же! Вот я и согласился, мамка разрешила… В общем слазили мы с ним, а потом я у него ключик выпросил…только под честное слово, что один лазить не буду. Но я ведь не один сейчас, а с тобой. Мы с сестрой как-то лазили, а потом я дома его потерял, недавно вот прибираться в шкафу стал и нашёл!

— А его не наругают, что он тебе ключ дал?

Коля округлил глаза:

— Кто?! Во-первых, про это знаем только ты и я. И сестра моя. Во-вторых — эта башня никому не нужна. Дядя Вася говорит, что это замок его отец вешал. Он от хулиганов, этот замок, чтоб не растащили и не нагадили внутри… А мы ведь не хулиганы. Да и потом — если надо будет — он и поменяет его, или у меня ключ заберёт… Миш, пойдём, а то мы всё стоим тут…

Мы без труда его сняли замок с петель, правда, руки у нас стали такого же цвета, как эта дверь — ржаво-чёрного.

Вдвоём стали тянуть за тяжёлое кольцо-ручку. Дверь скрипнула и медленно отошла от кирпичей… Мы нырнули в щель и оказались в небольшой круглой комнате. В полумраке можно было разглядеть пару бутылок в углу, паутину и засохшие листья; пол был бетонный, в центре башни стояла широкая колонна, и между ней и стеной закручивалась вверх винтовая лестница. Коля включил фонарик, и стало видно, что лестница эта каменная, но местами ступеньки разломаны: перила чугунные — с обеих сторон, вделанные в стену.

— Ну что, пошли? — прошептал Колька, и его шёпот наполнил гулкую тишину.

— Ага…

Мы старались держаться ближе к стене. Некоторые ступени рассыпались до такой степени, что сгладились, и мы поднимались, крепко вцепившись в перила или в их остатки, торчащие из серой штукатурки. Кое-где сквозь дырки в штукатурке проступал красный кирпич. Чем выше мы поднимались, тем круче становилась лестница; Колька даже пыхтел, а я порядком устал и подумал, что всё же стоит позвонить Наташе, потому что наш заход на башню занял намного больше времени, чем предполагалось. Мы прошли несколько окон — они были заколочены досками, через щели которых проникали тонкие лучи света.

Кверху лестница сужалась, а колонна, которая образовывала стену слева, словно расширялась. Один раз нам встретилась дверь, на которой тоже висел замок.

— А от него у тебя ключа нет? — полусерьёзно спросил я.

— Нет, — покачал головой Коля. — Держись крепче, там впереди совсем стёртые ступени!

Я отдышался и снова пошёл вслед за ним… Наконец мы достигли верхней площадки. Над нашими головами оказался квадратный люк, в который сначала пролез Коля, потом, присев на корточки, протянул мне руку, и мы оказались в большой круглой комнате.