Время нашего страха
Шрифт:
– Не могу. Но точно знаю, что убийце зачем-то нужно, чтобы мы поверили именно в версию с конвертами. И, возможно, в версию уголовника Хомичевского.
– Это только он мог такое придумать, – возмущенно вставил Ледков.
– Видите, – торжествующе сказала Людмила Алексеевна, показывая на Ледкова, – даже ваш клиент с вами не согласен. У вас слишком запутанные версии. Вы сами не знаете, чего хотите. А мы так работать не можем, шарахаясь из стороны в сторону после каждого нового факта. Если убийца действовал одинаково во всех трех случаях,
– Оружие на месте преступления не осталось? – на этот раз спросил сам Дронго.
– Нет, – ответила Вакуленко, – даже гильзы убийца унес с собой. Нашел и унес. Но, судя по выстрелам, это был типовой «макаров». Сейчас наши баллисты пытаются его идентифицировать.
– Он торопился, – уверенно произнёс Дронго. – Поэтому и принес пистолет. Он точно знал, что у него не так много времени. Ведь в любой момент могла вернуться Тамара, супруга Сипакова. Поэтому убийца решил действовать наверняка.
– Может быть, и так, – согласилась Людмила Алексеевна. – Но и в этом случае получается, что преступник знал о времени появления охранников или супруги убитого. А это мог знать лишь близкий человек. Мы собираемся допросить не только Петунина. В Таллин мы уже послали запрос, чтобы там допросили Арнольда Кросса. И сделаем ещё один запрос на Украину насчет Хомичевского. Пусть ещё раз всё проверят.
– С самого начала нужно было проверять, – в который раз не удержался Ледков.
– Мы работаем, как умеем. – сухо отрезала Вакуленко. – О чем ещё вы говорили в тот вечер с вашим другом? Может, вспомните какие-нибудь подробности.
– Мы вместе пили кофе у них на кухне, – вспомнил Ледков и тяжело вздохнул. – Супруга Кима рассказала мне, что вчера ему звонил какой-то неизвестный и предлагал встретиться вечером у института, сразу после работы. А он отказался, сообщив, что уйдет раньше с работы. Может быть, вам проверить и этот звонок?
– Уже проверили, – ответила она. – Кто-то звонил из телефона-автомата, установленного на станции метро, рядом с домом Сипакова. Найти человека, который оттуда звонил, даже теоретически невозможно. За день оттуда звонит несколько сот человек, мы уже проверяли.
– А звонки до и после с этого телефона? – вставил Дронго. – Нужно проверить последний и следующий звонки с этого телефона. Может, они выведут вас на нужный результат.
Вакуленко снова нахмурилась и взглянула на Удальцова.
– Правильно, – согласился тот, – нужно проверить и ближайшие звонки. Два-три до звонка в институт и два-три сразу после. Именно с этого автомата. Вдруг что-нибудь найдем.
– Спасибо за совет, – саркастически заметила Людмила Алексеевна.
Позвонил один из телефонов, стоявших рядом с ней. Она взяла трубку
– Пусть подождет, – строго сказала она. – Он сам виноват. Не нужно было опаздывать.
Она положила трубку.
– Это ваш друг детства, Евгений Петунин. Приехал наконец.
– Он подтвердит мои слова, – вздохнул Ледков. – Можете
– Да. В ближайшие дни я прошу вас не уезжать из города. Подписку о невыезде я не беру, полагаюсь на ваше честное слово.
– Я протестую, – сразу заявил Дронго. – Если в городе действительно действует убийца-маньяк, который работает по строгой схеме, заданной им самим, то следующей жертвой должен стать именно Геннадий Данилович. Поэтому я настаиваю, чтобы ему разрешили выезд за границу, где его трудно будет найти возможному преступнику. А ваше решение ставит господина Ледкова в опасное положение. И вы должны отдавать себе отчет, что любое происшествие с Геннадием Даниловичем будет отнесено на счет вашего волюнтаристского и непродуманного решения.
Когда было нужно, он умел убедительно говорить. Она посмотрела на Удальцова. Тот пожал плечами. Этот «адвокат» прав. Подписку о невыезде у свидетеля брать нельзя, он ни в чем не подозревается и ни в чем не обвиняется. А оставлять его в Москве, значит действительно подвергнуть ненужному риску.
– В любой момент могут появиться дополнительные факты, – не собиралась сдаваться Вакуленко. – И мне трудно будет найти вас где-нибудь на Сейшелах или на Канарских островах. В нашей прокуратуре бюджетное финансирование, и наши курьеры не смогут добраться так далеко.
– Можно ближе, – Дронго с огорчением подумал, что у неё стереотипное мнение о богатых людях, обязательно отдыхающих на каких-нибудь островах.
– А если убийца поедет за вами? – не унималась старший следователь. – Если он находится в вашем ближайшем окружении, чего никак нельзя исключать?
– Тогда мы его легко найдем, – ответил Ледков.
– Вы очень самонадеянны, – вздохнула Вакуленко, – и нашли себе такого же самонадеянного адвоката. Давайте ваши пропуска. Можете уезжать куда хотите. Но оставьте нам хотя бы ваши контактные телефоны.
– Обязательно, – кивнул Дронго за себя и Ледкова, который, достав визитную карточку, записывал на ней номер своего мобильного телефона.
– У меня последний вопрос, – вдруг сказал Удальцов. – Кого вы сами подозреваете, господин Ледков? Историю про вашего друга детства, который оказался бандитом, я уже слышал. Хомичевского мы, конечно, будем искать. Но месть через столько лет – это довольно слабый мотив для убийства. Тем более для нескольких преступлений. Так кого вы лично подозреваете?
– Не знаю, – честно ответил Ледков. – Я действительно ничего не понимаю. У меня к вам только одна большая просьба. Не дергайте по пустякам Тамару, жену Кима. Ей и так сильно досталось. До свидания.
Они с Дронго вышли в коридор. Спустились по лестнице. Навстречу им поднимался Петунин. Увидев их, он остановился.
– Она вам что-нибудь рассказала? На тебе лица нет, Гена.
– На столе у погибшего Кима нашли конверт в цифрой «три», – убитым голосом сообщил Ледков. – Это Хомичевский. Я с самого начала знал, что это он.