Время наточить ножи, Кенджи-сан! 3
Шрифт:
На другом конце повисло напряжённое молчание.
— Заявление? — переспросил Мидзуно, явно взвешивая последствия. — Кенджи-сан, я должен напомнить, что такое заявление могут подать только кровные родственники. Комиссия не примет его от третьих лиц, даже от ближайших доверенных сотрудников.
Я сжал телефон крепче, голос мой оставался спокойным, хотя внутри меня всё кипело.
— Я знаю, — твёрдо ответил я. — Поэтому и прошу тебя подготовить это заявление от моего имени.
Наступила долгая пауза. Я представлял, как Мидзуно переваривает услышанное. Он всегда был
— Понял, — наконец произнёс он медленно, его голос стал более напряжённым. — Значит, ты утверждаешь, что ты…
— Да, — прервал я его. — Я сын Ямато. И у меня есть полное право требовать повторного обследования.
Мидзуно тяжело вздохнул. В этом вздохе было больше, чем просто усталость. Это был знак того, что он понимал всю серьёзность ситуации.
— Хорошо, Кенджи-сан. Я подготовлю документы, но предупреждаю: это может вызвать серьезные последствия, если всё всплывёт на поверхность. Ты готов к этому?
— В этой игре уже нет места сомнениям, — ответил я. — Мы должны действовать.
Глава 20
Медицинскую комиссию собрали быстро — помогли связи Мидзуно. И они были готовы провести необходимое обследование в этот же день, при условии, что господин Ямато будет доставлен в больницу. Думаю, в этом не было проблем, но нужно было предупредить самого господина Ямато. А для этого назвать причину, по которой мы можем провести это повторное обследование. А причина достаточно проста и непроста одновременна. Он мой отец. Как это сообщить президенту корпорации «Спрут» я понятия не имел.
Целый ворох противоречивых чувств овладел мной и я не знал как поступить. Я никогда не испытывал такого сильного внутреннего напряжения. Сообщить Ямато, что я его сын… Как это вообще можно сказать? Тем более человеку, который занимает такую позицию — президент корпорации «Спрут», человек, к которому я всегда относился как к далёкому, недосягаемому руководителю. Помогла сама мать, которая позвонила по телефону и сказала, что хочет вместе со мной проведать Ямато. Я даже не стал возражать, просто согласился, ощутив в душе что-то вроде облегчения. Так будет лучше для всех нас.
Волк заехал за Качуми, потом за мной и мы двинули в поместье Ямато. Добрались быстро. Прошли охрану. Волк остался снаружи, я мы с матерью пошли по длинным коридорам поместья. Внутри меня всё кипело от эмоций. Мы прошли через парадные двери, которые открыли перед нами охранники, и направились к лестнице, ведущей на этаж, где находился он — мой отец. Мать шла рядом, старая, хрупкая Качуми, но её шаги были уверенными, хотя руки мелко дрожали. Её глаза выдавали волнение, которое она пыталась скрыть. Я чувствовал, как её дыхание становилось тяжелее с каждым шагом, но она не остановилась, ни разу не повернулась назад.
Когда мы добрались до нужного этажа, нам открыл один из помощников, и мы вошли в просторную комнату. Ямато стоял посреди комнаты, делая простые упражнения, разминался. С последней нашей встречи о выглядел уже гораздо лучше. Он больше уже
— Кенджи, — коротко произнёс он, обернувшись ко мне. На лице появилась улыбка, но она была деловой, даже немного сухой, как у человека, который привык решать вопросы без лишних эмоций. — Рад видеть тебя. Я намерен поскорее вернуться в кресло президента. Все эти медицинские процедуры только тормозят мои дела. Я чувствую, что сила возвращается ко мне. Не на того они напали! Нет! Я ведь им хотел помочь в жизни, они могли ничего не делать, только зарплату получать. А они вон как поступили! Ну ничего, я им устрою!
Его взгляд проскользнул мимо матери, словно она была тенью, частью интерьера, ничего не значащей. Он был полностью сосредоточен на своих планах и намерениях, как будто ни одна деталь вокруг не могла его отвлечь.
Но вдруг что-то изменилось. Ямато остановился. Замер. Он снова посмотрел на мать, на мгновение прищурил глаза, словно не поверил своим глазам. И тут его лицо начало меняться. Он узнал ее. Из-за маски холодного делового человека проглянуло нечто совершенно другое — боль, удивление, воспоминания.
— Качуми… — его голос дрогнул, он едва выговорил её имя, будто это одно слово было для него слишком тяжёлым. Лицо, которое всегда было непроницаемым и строго выверенным, вдруг исказилось эмоциями, которые он, похоже, давно пытался похоронить.
Моя мать стояла неподвижно, но в её глазах блестели слёзы, которые она больше не могла сдерживать. Я видел, как её губы дрожат, когда она наконец прошептала:
— Так много времени прошло, Ямато-сан… Я думала, что никогда больше не увижу тебя.
Ямато словно потерял дар речи. Его глаза наполнились слезами, он шагнул к ней, но тут же остановился, не веря до конца, что всё это происходит наяву.
— Ты… — его голос хрипел, и он поднял руку, как будто хотел дотронуться до неё, но не осмелился. — Ты здесь… Это ты?
Слёзы побежали по его щекам, а лицо смягчилось. Он словно на мгновение стал другим человеком — не тем суровым главой корпорации, а мужчиной, который когда-то потерял свою любовь.
Качуми всхлипнула и, наконец, подошла к нему. Они стояли напротив друг друга, как две души, разлучённые годами, но нашедшие путь назад. В один миг между ними вновь вспыхнуло то старое забытое чувство, сжигая все обиды и недомолвки, все то, что стало причиной их расставания.
Ямато, не в силах сдерживать эмоции, сделал шаг вперёд и, не дождавшись ответа, обнял Качуми. Она мгновенно уткнулась ему в грудь, её плечи содрогались от тихих всхлипов. Их объятие было столь искренним и сильным, что на мгновение комната, казалось, замерла. Даже воздух вокруг пропитался той болью и радостью, которую они переживали в этот момент.
— Я думал, что потерял тебя навсегда, — прошептал Ямато, его голос дрожал, он слегка отстранился, чтобы посмотреть на неё. — Я искал, пытался узнать, где ты, но… Я не мог. Мне сказали…