Время не ждет
Шрифт:
Учитель покрутил головой, но и всем и так ясно: Хью Лонг — голова! Умник из умников, и ведь за народ. Даже чудно.
* * *
— Аркаим, значит, — Сталин тяжело облокотился правым бедром о массивный письменный стол, держа в руках давно погасшую трубку, — настаиваешь всё-таки?
— Да, Коба! — Киров, не вставая с кресла, смотрел на вождя и друга, не мигая, — Я твои аргументы понял и принял… Чёрт, да я по большинству вопросов согласен! Прав ты, во всём почти прав! Не нужен нам великорусский шовинизм,
— Но проклюнулся антирусский шовинизм, — закончил за него Сталин. Вождь замолчал и стиснул в зубах трубку.
— Попробовать надо, Коба! — Не отступал Киров, — Заигрались некоторые наши товарищи с интернационализмом. Поначалу-то оно неплохо было — сильный инструмент в руках понимающих людей. А сейчас? И руки не те ныне этот инструмент держат, да и времена поменялись.
— Вот тут ты я с тобой согласен, — Иосиф Виссарионович сел, и всё-таки начал набивать трубку, — времена поменялись, а не все это осознать смогли. В девятнадцатом году и в начале двадцатых, идея Мировой революции спасла нас от новой интервенции. Опасались капиталисты проклятые восстания в тылах, и не зря опасались. Эх, шени дэда… на волоске было. Думали, Германия вот-вот, а там и по всему миру!
— И сейчас боятся, Коба. Не восстания боятся, а нас. Одни, кто поглупей, всерьёз боятся. Другие, кто поумней да поподлей, просто пугают мелкобуржуазную публику дикими ордами из Совдепии. Мешает нам это, Коба. Санкции… А отказаться если от идеи Мировой Революции, да сосредоточиться на сугубо на внутренних проблемах, да чуть-чуть с национальным креном… а?
— С национальным, говоришь?
Вождь задумался, пуская кольцами дым.
— Просто ослабить контроль у некоторых тем, Коба! Больше ничего не нужно, увлечённых людей хватает, сами всё сделают. Ну и потихонечку подбрасывать будем — Аркаим, пирамиды на Русском Севере… Это надо же, пирамиды!?
Киров крутанул головой, усмехаясь немного растерянно.
— Мне когда Прахин материал на эту тему дал, так чуть не выгнал! А потом ничего… главное, проверяется легко.
— Не провокация? — Сталин остро взглянул на собеседника.
— Коба! — Всплеснул тот руками, — Ну проверил же! Прахин сам говорит, что знает только разрозненные факты. Дескать, натыкался не раз то у итальяшек, то у беляков. А что, почему таятся… бог весть. На руку нам? На руку! Просчитать, конечно, нужно.
— Нужно… — Иосиф Виссарионович снова замолчал, но через несколько минут решительно подвинул к себя увесистую папку, переданную Кировым, — изучу как следует, тогда и ответ дам.
* * *
— Всплыл-таки у большевичков, гнида краснопузая, — с ненавистью выплюнул пожилой полковник РОВС, пошевелив босыми пальцами потных ног. Скомкав было советскую газету, мужчина почти тут же опомнился и бережно расправил бумагу. Вытащив нож, он сладострастно вырезал портрет с улыбающимся начальником милиции ленинградской области, царапая лак на старом журнальном столике, и спрятал в старое портмоне.
— Сразу валить надо было, — прошипел белогвардеец, не замечая выступившую в уголке рта пузырящуюся слюну, — матёрый вражина! А как грамотно уголовником бывшим притворялся…
— Олежка! — В комнату
— Сейчас, душенька! — Заулыбался мужчина. Воркуя, он подхватил супругу под руку, и они вместе пошли на крохотную кухню. А ведь когда-то… эх, господа!
* * *
— Допрыгались?! — Час спустя, полковник, одетый в военную форму, положил на стол газетную вырезку, припечатав мясистой ладонью. Посетители заведения Мацевича вяло покосились на сидящую в углу компанию, но не высказали особого интереса.
Никого из присутствующих не удивить афёрами и политическими интригами, подчас весьма масштабными. Правда, всё больше на вторых ролях.
— Не новость, — Дёрнул щекой один из белогвардейцев, демонстративно достав дамскую пилочку для ногтей.
— А всего-то, что кое-кто, — полковник прищурил маленькие, изрядно заплывшие глаза, яростно уставившись на оппонента, — не выполнил свои обязанности в должной мере!
— Паазвольте! — Ротмистр, такой же немолодой, но болезненно худой, весь будто выцветший и присыпанный пылью, начал вставать из-за стола, и почти тут же офицеров развели, предотвращая скандал. Шума удалось избежать, но громкое шипенье ещё долго раздавалось в тёмном углу, пропахшем плохим табаком и несвежей едой.
— … право слово, господа, — негромко уговаривал ссорящихся средних лет рослый мужчина, одетый в штатское. На него недовольно покосились, неприязненно окинув взглядом новенький, с иголочки модный костюм, стоящий побольше, чем иной служащий зарабатывает за полгода.
… но смолчали.
Поручик не слишком-то успешно проявил себя на фронтах Мировой и Гражданской, зато очень недурственно пристроился в эмиграции. Ныне он служит в одной из крупных корпораций и подкидывает изредка господам офицерам дурно пахнущие, но хорошо оплачиваемые заказы.
— В самом деле, господа, — промокнув губы, сказал самый старый в компании, прекратив жевать остатками зубов скверно сделанный бигос, — разве новость для нас, что один из этой троицы оказался большевичком?
— Нет, но… портрет! — Полковник потряс вырезкой, не в силах подобрать нужных слов.
— Понимаю, — закивал престарелый белогвардеец мелко, — обидно!
— Обидно… — полковник махнул рукой и ссутулился, — это так… Думаю вот теперь, что же это за провокация такая грандиозная у Совдепии случилась? Вышли ведь на документы, на людей… а теперь что? Провокация? Попытка обесценить добытую нами информацию, заставить сомневаться. И ведь никуда не денешься, засомневаешься!
— Допросить бы краснопузого вдумчиво… с огоньком! — Сказал престарелый белогвардеец, и чем-то настолько нехорошим повеяло от него, что компания замолкла ненадолго.
— Да мне бы и тот торгаш подошёл, — вздохнул полковник, потерев ладонями рыхлое лицо, — тоже теперь не достанешь поганца. У итальянцев ныне обретается, а ссориться с ними не с руки.
— Коза Ностра? — Уточнил старик, — Не с руки, говорите… А придётся ведь. Столько информации теперь перепроверять придётся, столько контактов… Вот же гадёныш!