Время перемен. Дилогия
Шрифт:
Развалившись в кресле, Артём бездумно разглядывал абстрактные рисунки на потолке. От кондиционера струилась прохлада. Приятная прохлада. Вообще-то Артём неплохо переносил жару, но мысль о том, что ему придется год провести в сауне (это — при благоприятном раскладе), не радовала.
Справа бубнил по-английски доктор Праччимо:
— Благоприятные параметры… Фазовый резонанс… Гиперболическая зависимость… Точки разрыва… Точки сборки… Точки…
Артём знал речь доктора Праччимо наизусть. Большинство членов комиссии — тоже.
«Вот
Такое ощущение возникает, когда поднимаются стенки десантной капсулы. Несколько секунд. Потом железная «птичка» уронит «яйцо», мир закрутится взбесившейся центрифугой, и уже никаких чувств. Только кипящий в крови адреналин… Но эти несколько секунд беспомощности и неизвестности, когда от тебя ровным счетом ничего не зависит, и неизвестно, что там, внизу… Не страх, нет. Есть такой термин — предстартовый мандраж. Но это слово Артёму не нравилось. Не мандраж — предвкушение: неизвестно, что будет, но будет оч-чень круто!
Прямо напротив, в большом зеркальном окне, Артём видел собственное отражение: мускулистого парня в шортах, загорелого до черноты. Какой милый контраст с официальными костюмами «больших шишек» из «Алладина» и «базовой структуры», Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Хотя не исключено, что кое у кого из них под отутюженными пиджаками — плоские фляжки индивидуальных кондиционеров.
— Тождественность хромосомных матриц…. Когерентный…
Артёму вдруг вспомнилась тетка-колдунья с «говорящей» тыквой. Еще он подумал: может, зря они с Ирландцем замяли тот эпизод. Может, стоило взять красотку в оборот и вытрясти из нее, что там еще наболтали бабушкины косточки? Пристегнуть к делу еще один, как выразился батя, «магический алгоритм». Если уж шаманить, так шаманить по-настоящему.
— Эмпирический метод… Существенные отклонения статистических…
Магия магией, а железа вокруг — на гектар. Здоровенная пирамида, а внутри «бублик» метров в сто диаметром. И на управление этим сооружением уйдет сорок восемь процентов мощности «Головастого». Очень внушительно, если знать, что на контроль и управление всеми космическими спутниками «Алладина» хватает двух процентов.
— …А почему саванна? — спросил кто-то из членов комиссии.
— Свободное место, — ответил доктор Праччимо.
Надо полагать, первые человеческие слова, которые он произнес за последние полчаса. Почтенные члены комиссии слегка оживились.
— Чтобы избежать пространственного совмещения резидента с объектом достаточно плотной массы… — тут же поправился докладчик.
— С деревом, вы имеете в виду? — осведомился иронический голос.
— Именно. По этим же причинам вертикальная составляющая определена в двенадцать футов, что составляет около четырех метров.
— Иными словами, наш друг может материализоваться в двенадцати футах над землей?
— Да.
Члены комиссии поглядели
— Точность определения вертикальной составляющей плюс-минус шесть футов, — сказал доктор Праччимо. — И место выбиралось с высокой точностью. К сожалению, нам пришлось выбирать между точностью пространственной и точностью временной. И поскольку первая в нашем случае приоритетна, то временная погрешность составляет около шести процентов.
— И сколько же это лет? — уточнил кто-то.
— Порядка трех тысяч.
Кто-то присвистнул. Даже самым большим шишкам международной политики трудно представить себе погрешность в тридцать веков.
Доктор Праччимо врал. Весь этот доклад — чистая «деза». Из тридцати шести «шишек» лишь немногие знали о «пессимисте». Для остальных грандиозное сооружение вокруг было этакой «машиной времени». Никакой, извините, магии. Великие умы, высокие технологии и еще более высокие расходы. Обычная история. В России тоже никто не станет без необходимости информировать премьер-министра и господ депутатов. Зачем? У этих людей другая профессия — политика. И политиканство. Управление — это другая специальность.
Активировался дисплей справа от докладчика. На дисплее — один из умников доктора Праччимо.
— Оптимум, — сообщил он, покосившись на «генералов».
Праччимо остановил поток красноречия.
— Господа! — заявил он. — В нашем распоряжении шесть минут.
Члены комиссии дружно поднялись на ноги. Один за другим они подходили к Гриве, пожимали руку, желали удачи по-русски, по-испански, по-английски. Артём в свою очередь обещал оправдать доверие и так далее.
Последним подошел доктор Праччимо.
— Надеемся на тебя, — произнес он с достоинством.
— Постараюсь оправдать, — ухмыльнулся Артём. — Не забудьте вытащить меня через год.
— Не забудем. Постарайся также, чтобы это был ты, а не куча старого львиного дерьма.
— Постараюсь, док.
— До свиданья…
Двери закрылись, отделив меня от просторного конференц-зала. Но это была еще не «капсула» — «прихожая».
Здесь ждали Хокусай Танимура и доктор Сунь.
Доктор Сунь молча пожал мне руку. Хокусай обнял, шепнул на ухо по-русски:
— С богом, Артём. Хотел бы я быть на твоем месте.
— Я знаю, Танимура-сан. Может быть, в следующий раз…
Хокусай отстранился, посмотрел на меня своими самурайскими глазами:
— Держись, майор, мы в тебя верим! — и подтолкнул меня люку, за которым меня ждала капсула.
Собственно, никакой капсулы здесь не было. Высоченный зал с эллиптическим основанием. В одном фокусе — место для меня, в другом — голограмма «пессимиста». Образ, запечатленный в момент его возникновения в камере виртуального моделирования. Шестисекундная запись, гоняемая по кругу. Голый «сверхчеловек», распластавшийся на полу, сотрясаемый дрожью…