Время перемен. Лабиринт Безумия

Лисина Александра

— Дай руку, — тихо сказал Таррэн, на мгновение встретившись с ней взглядом.

Белка зло прищурилась, чем-то опять напомнив ему озверевшего детеныша, и насторожилась еще больше. Неужели так и не доверится? После уз, ущелья, ее раны и того, что я УЖЕ открыл? Неужели не рискнет даже приблизиться?

— Дай руку, а то не удержу. Ты же не хочешь свалиться?

Она на миг замерла, но, видно, что-то уловила в его спокойном лице и очень ровном голосе, поколебалась, неуверенно качнулась. Но потом, наконец, медленно протянула ладонь. Не слишком уверенно, не слишком охотно, однако все же протянула, а это уже — большая победа. Значит, все-таки верит? Чуть улыбнувшись, эльф плотно обхватил ее пальцы, слегка вздрогнул,

потому что перчаток на них не было, но сжал зубы и рывком вздернул себя на ноги. Заодно, вынудив подняться и Белку. Так и застыли в неподвижности: напряженные, ожидающие тычка под ребра или наглых поползновений, затаившие дыхание, как кровные враги перед смертным боем. Но очень близко. Слишком близко друг к другу! Вынужденно касающиеся один другого, чтобы не упасть, едва не обнимающиеся, подобно влюбленной парочке, но при том настороженные и напряженные как никогда. Ну? Кто рискнет первым? Кто нарушит хрупкое равновесие?

— И что теперь? — скептически хмыкнула Белка, с трудом балансируя на его стопах и вынужденно цепляясь за пыльную рубаху. — Так и пойдем? Потащишь на себе, как калеку? Или думаешь, с тебя мне будет легче прыгать?

— Нет, не думаю.

Таррэн осторожно придержал ее за плечи, чтобы не свалилась, быстро огляделся, старательно не замечая ехидных улыбочек на наглых мордах Стражей и с трудом отстраняясь от ее умопомрачительной близости. Боги, как она пахла! Кажется, я начинаю любить запах эльфийского меда! А жар от кожи идет такой, что впору нырять в фонтан с головой! Нет, долго я не выдержу…

Он мысленно вздохнул, понимая, что выбор невелик, затем все-таки решился и неожиданно быстрым движением подхватил ее на руки. Просто вздернул наверх, пока она не ждала этой дерзости, и легко приподнял. Затем сделал три стремительных шага до ближайшей тумбы, каждый миг ожидая острых когтей на шее (а также — гневного шипения, рычания и всех остальных прелестей общения с разгневанной хмерой), и максимально бережно поднес драгоценную ношу к колонне.

Ну, рыкнет или просто лапы оборвет? Швырнется чем тяжелым? Пяткой в нос случайно заедет, чтоб потом неповадно было? Или просто облает, как распоследнего болвана?

Белка мигом взлетела на самый верх, деловито уселась на край и уже оттуда тихонько фыркнула:

— Долго же до тебя доходило, ушастый!

Эльф изумленно вскинул голову.

— Чего уставился? Дураком ты никогда не был, выдержки тебе тоже всегда хватало. Раз уж утром сумел отойти сам, то, небось, и в другой раз справишься. А по поводу упорства… кто упрямый в одном, тот упрямец и во всем остальном. Ты ведь от своего не откажешься?

— Нет, — машинально ответил он, с трудом сознавая, что его не только не прибьют за наглость, но даже, кажется, не слишком сердятся. С ума сойти! Опять держал ее на руках! И в который уже раз — совершенно безнаказанно!

Белка снова фыркнула.

— Так и знала: у вас в семье это, похоже — фамильная черта. Но я ведь не просто так прошу обращаться ко мне, как к Белику — на это есть важные причины. Настолько важные, что я далеко не всем о них говорю.

«Например, Элиару ты сказала почти сразу, — подумал Таррэн. — Да только он не услышал».

Она слегка нахмурилась, но отчего-то опять не разозлилась. Скорее задумалась, не зная, как объяснить и убедить упершегося эльфа оставить все, как есть. Что же ему сказать, если вокруг полно чужих ушей, а донести свою мысль нужно? Причем так, чтобы и себя не выдать, и других не задеть? Ведь истина на самом деле никому не нужна: все видят то, что хотят. А я хочу, чтобы во мне не видели ничего, кроме Белика. Вообще больше ни чего: ни хорошего, ни плохого.

Таррэн стоял спокойно — неестественно прямой, немного растерянный внезапной переменой ее настроения, но все же не сдавшийся. Даже сейчас смотрел в упор, поджав губы, и не

собирался отступать. Не думал сдаваться. Только надеялся, что Траш все же сумеет поставить последнюю точку в этом глупом споре и даст ему возможность на законных основаниях поступать так, как решил. Однако если даже она проиграет, он все равно сделает то, что считает нужным, и будет называть ее так, как она того заслуживает.

— Дело не в тебе, — вдруг тихо сказал Белка, словно услышала его мысли. — Если бы у остальных хватало терпения, все было бы проще, но мне бы не хотелось лишний раз никого… искушать. Понимаешь?

Темный эльф неслышно вздохнул.

— Это ничего не меняет.

— Нет. Но мне было бы немного легче. Да, для тебя разницы никакой, однако для некоторых она очень существенна. И я совсем не хочу, чтобы из-за твоего глупого упрямства кто-то пострадал. Не хочу напоминать, ясно? И провоцировать их тоже не хочу. Думаешь, твоя настойчивость стоит чужих жизней? Думаешь, будет лучше, если я хоть кому-то дам поблажку? Хочешь посмотреть, что из этого получится? — в ее глазах вдруг мелькнула смертная тоска и давняя боль, а голос упал до неслышного шепота. — Плохо получится, Таррэн. Так уже было, поверь. Это стоило одному дурачку жизни, а мне — покоя. Я больше не хочу повторения. Не хочу рисковать. И убивать тоже… не хочу.

— Если я не стану этого делать при посторонних, тебя устроит? — неожиданно пошел на попятную Таррэн. «Вернее, при них я вообще не стану к тебе обращаться», — подумал он мимоходом.

Белка слабо улыбнулась.

— Вполне.

«Но наедине я не собираюсь делать подобной глупости. И в остальное время, когда ты одна, буду звать так, хочу. Просто потому, что времени у нас немного осталось, а мне не хотелось бы истратить его на то, чтобы убедить себя в мысли, будто ты ничего не значишь».

— Значит, договорились? — вопросительно посмотрел эльф.

Она одарила его долгим странным взглядом, на секунду прикрыла неестественно вспыхнувшие глаза, но затем хмыкнула и быстро кивнула.

— Договорились.

Глава 6

Проклятый Лес показался чужакам непривычно тихим и каким-то пустым. Наслушавшись рассказов местных старожилов, они ждали свирепых порывов ветра, ощетинившихся колючками веток, острых иголок, то и дело вонзающихся в прочный доспех в попытке добраться до податливой кожи. Ждали яростного рыка невидимого зверья, негодующего птичьего гомона над головами, огромных туч надоедливой (ядовитой!) мошкары. Ждали стремительных бросков из-за каждого угла, после которых оставалось надеяться на то, сумеешь вовремя среагировать, а броня окажется достаточно крепкой и не поддастся чужим зубам. Приготовились отбиваться, отмахиваться и бороться за каждую пройденную пядь, но…

Ничего этого не понадобилось.

Едва наступил долгожданный рассвет, небольшой отряд без лишнего шума покинул Левую Заставу, уверенно пересек отделившую ее от Проклятого Леса полосу выжженной земли и спокойно вошел в смертельно опасные дебри. Впереди, как всегда, бежала Белка вместе с кровной сестрой, чьи ядовито зеленые радужки красноречиво свидетельствовали: они снова слились. За ней неслышным шагом скользил Таррэн, без особого труда настоявший именно на таком порядке построения. За Темным эльфом молча следовали пятеро смертных, слегка разбавленные Элиаром и Танарисом. Вокруг эльфов бесшумными тенями скользили Воевода и троица незнакомых Волкодавов. Проныра Карраш в очередной раз где-то затерялся. Наконец, замыкали короткую процессию легконогие и стремительные Гончие: Шранк, его молодой напарник Адвик и тот самый сероглазый блондин с холодной улыбкой, которого звали Криллом. Остальные еще не восстановились после нападения саламандры, а потому Белка, как ни просились парни, взяла с собой только эту неразлучную троицу.