Время перемен. Лабиринт Безумия
Шрифт:
Она внезапно обессилено обмякла и уронила голову.
— Ого, — неприлично присвистнул Аркан, не позволяя ей упасть. — Кажись, наша красавица не врет?
Адвик озадаченно покосился на потемневшее лицо Темного эльфа, поймал его отчаянный взгляд и понял: да, все правда. Она не притворялась: действительно ненавидела его всей душой. И об этом вся Застава давно знала, только о причинах не догадывалась.
Он медленно покачал головой.
— Прости, дорогая, но ему еще рано умирать. Танарис не хотел, чтобы это случилось слишком быстро, а я не настолько обезумел, чтобы вставать на пути Перворожденных. Даже ради тебя.
В ее глазах заблестели самые настоящие слезы, которых никто и никогда из Стражей в жизни не видел. Она всегда сдерживалась, всегда терпела, всегда
— Уберите его… ради бога, уберите… пусть отвернется… пусть сдохнет, только бы больше… никогда не смотрел… пожалуйста… Адвик, я тебя умоляю!!
Адвик пожевал губами, еще раз оглянулся на искаженное лицо эльфа, перевел взгляд на давящуюся рыданиями девушку, переглянулся с напарником. После чего быстро отошел, нагнулся и вдруг со всего маха пнул неподвижного Темного по лицу. Рукой погнушался — больно много чести. Поэтому пнул, чем получилось, а именно — тяжелым, подбитым стальными пластинами сапогом, стараясь как можно сильнее разбить губы.
Таррэн только вздрогнул и уронил голову, а молодой предатель вопросительно обернулся.
— Так достаточно?
— Да, спасибо, — облегченно вздохнула Белка. — А теперь дайте встать… нет, я сама… мне больше ничего не надо. Только дайте вздохнуть поглубже, и я ваша.
— Не вздумай делать глупости, милая! Мы за тобой следим!
— Не буду, — покорно кивнула она. — Я помню, как ты кидаешь ножи. А с такого расстояния даже мне не увернуться, так что не волнуйся: умирать в мои планы сегодня не входит.
— Умница, — Адвик сделал незаметный знак, и Аркан неохотно разжал руки, медленно отступая на шаг, а затем осторожно огибая ее по широкой дуге. — У тебя ровно три секунды.
Они неторопливо разошлись в разные стороны, оставив хрипло дышащую и зажмурившуюся от предстоящего кошмара девушку в одиночестве. Связанную, беспомощную, обнаженную, с бессильно катящимися по щекам слезами, судорожно сжавшую кулаки, с намертво замотанными запястьями и лодыжками, которые не освободишь, не порвешь. А еще — дрожащую от холода и грядущего позора, на который только что обрекла себя сама. Добровольно.
Адвик первым сбросил куртку и деловито потянулся за ремнем. А Белка вскинула залитое слезами лицо к равнодушному небу, которое для нее внезапно почернело и резко опустилось, едва не придавив своей тяжестью. Пару раз глубоко вздохнула, как перед прыжком в неизвестность. Затем легонько повела плечами, позволяя остаткам чешуйчатой брони соскользнуть на траву, осталась перед горящими взглядами двух голодных мужчин обнаженной полностью. На секунду задержала дыхание. После чего открыла ядовито зеленые глаза и медленно повернулась к ним спиной.
— Я готова…
Глава 20
Таррэн внутренне сжался, стараясь не думать о рассеченной жестоким ударом скуле, разбитых губах, дико ноющей челюсти и о том, что проклятая роза почти добралась до нежного горла. Он крепко зажмурился, отвернулся так далеко, как только позволяла удавка, и заметно напрягся, потому что совсем не был уверен, что понял ее правильно. Он ждал чего угодно: грома и молний с почерневших небес, ужасной дрожи земли, обвалов, землетрясений, проливных дождей и даже того, что Ясень за его спиной вдруг треснет по всей длине и придавит обоих предателей немыслимой тяжестью. Ждал криков, отчаянного воя, ее болезненного стона, от которого заранее сжалось сердце, и чего-то совсем страшного, но… все оказалось совсем не так, как описывалось в древних книгах.
Он не увидел, как внезапно вспыхнули бешеной зеленью ее глаза, возвещая о проснувшейся магии Темного Леса. Как внезапно потеряли жутковатый красный цвет причудливые линии на ее безупречном теле. Как вскоре и они загорелись сочным изумрудным пламенем, на мгновение превратив ее в полупрозрачную статую грозной красавицы Линнет — в ожившую богиню, в суровую
Вот загорелась лаконичная Арда — руна, владеющая Телом и искусно волнующая плоть. Следом за ней Аттава — изящное полукружие Сердца, полное биения жизни и внутренней силы. Потом пришел черед Уррды — скромной руны Духа, способной согнуть даже самую сильную волю и сломать чужие Щиты. А под конец злым огнем вспыхнула Иллара — руна Души, которая с легкостью стирала старые привязанности и одним махом перечеркивала прошлую жизнь.
Полное Подчинение…
Отголоски древней эльфийской магии зеленой волной пробежались вдоль позвоночника Гончей. Рисунок на ней мигнул, коротко высветив четыре самые страшные руны, что только были придуманы бессмертными. Затем вспыхнул изумрудными искрами, красноречиво возвещая о том, что заклятие Темных магов сработало, как надо. А потом так же внезапно погас. Игриво спрятался за причудливым узором на ее коже, будто никогда не существовал. Следом задул сильный ветер, взъерошивший верхушки молчаливых деревьев, среди ясного неба беззвучно ударил гром. После чего в Месте Мира, наконец, воцарилась неестественная, мертвая тишина, в которой гулко бились четыре сердца. И длилась она ровно столько, сколько пожелала ожившая богиня этого бесконечного мгновения.
— Развяжите мне руки, — тихо уронила Белка, неподвижно стоя под странно остекленевшими взглядами мужчин. Абсолютно прямая, гордая и неприступная. Жестоко связанная, но все еще никем не покоренная.
До Таррэна донесся судорожный вздох, тихий шорох шагов, оглушительно громкий звук рвущихся веревок и короткий, с выразительным придыханием стон, больше похожий на молитву:
— Госпожа…
— На колени, — так же ровно велела она, и эльф вздрогнул от ее мертвого голоса, боясь даже подумать, чем вызваны такие перемены. Потом услышал глухой звук от падения и звучно сглотнул. Господи, до чего же жутко все это! Они даже не задумались! Не усомнились! Просто бухнулись вниз и почтительно замерли, склонив головы и опустив странно мерцающие глаза! Таррэн тоже не посмел ослушаться, не решился повернуться и взглянуть хотя бы краешком. Он даже не шевельнулся, но не оттого, что боялся ее силы, а потому, что в голове до сих пор звучал строгий голос старой Греты: «НЕ СМОТРИ!!!», и он хорошо понимал, что всего мгновение назад чудом избежал страшной участи.
— Раздевайтесь. И молчите, пока я не велю.
Эльф мудро ждал, чувствуя, что еще не время. Только слышал, как шуршит торопливо скидываемая одежда, как мягко ступают ее стопы вокруг попавших под действие рун Подчинения мужчин. Всем нутром ощущал, что разумного в них осталось мало: теперь они стали ЕЕ. Рабами. Покорными слугами. Больше, чем слугами, потому что лакеи могут предать и продать, а эти двое несчастных никогда не сумеют противиться ее воле. У них больше нет своих мыслей, нет никаких желаний, стремлений, нет даже памяти. Для них потеряла значение прошлая жизнь, прежние привязанности, планы, цели. Не существовали старые друзья и любимые женщины. Ничего больше не было важным, кроме ее глаз, ее голоса и огнем горящих рун, которые всего за долю мгновения превратили молодых, полных сил и отчаянной дерзости наглецов в безвольных кукол, не способных самостоятельно мыслить. Они действительно умерли. Исчезли, как личности, потому что Белка действительно деле их убила, как и говорила когда-то. В этом был ее рок, ее сила, ее страшное проклятие. И оно коснется каждого, кто посмеет прильнуть к ее совершенному телу без согласия.