Время перемен. Том 2
Шрифт:
— Дядя, зачем он здесь? Нас всегда больше, драться ты мне не даёшь, да если б и дал, сам знаешь — лицом в грязь не ударю.
— Нужно, чтобы ты привык к нему. Это не так просто, как кажется, — де Куберте пошевелил затёкшими под нагрудником плечами, отмечая справедливость собственных слов.
— Начнётся война, дадите мне из полковых запасов.
— Те доспехи дряные. Даже они, — кивнул он на солдат, — Стараются заиметь кольчуги получше уставных, а ты граф, так пользуйся этим. Не будь глупцом, война всегда начинается неожиданно. Ты не успеешь привыкнуть, подогнать как следует,
Взгляд графа посуровел, он посмотрел на отряд и уставился куда-то в сторону.
— Не дуйся, что я назвал тебя глупцом, — продолжал Люк, — Просто вы, молодые, бываете так наивны.
— Я не дуюсь, дядя, — угрюмо ответил Жерар.
— Завтра пойдём и вместе выберем тебе доспех. Жду тебя на площади Малой кузницы в час света.
— Как скажете, дядя…
Они приближались к тюрьме. Тиль махнул рукой стражникам, те узнали отряд и стали открывать ворота:
— Только что ваши приходили, шесть человек взяли, — сказал один.
— Кто?
— Хромой лейтенант, господин капитан.
— Для тебя он господин лейтенант Уве де Норт, напиши себе, блядь, на лбу!
— Виноват, ваше благородие, виноват…
Они прошли сквозь ворота и дальше, внутрь. Двоих раненых увели в тюремный лазарет, который капитан сам выпросил у министра: раньше никакого лазарета в городской тюрьме впомине не было, но они часто хватали раненых на дуэлях. В казарму их тащить было недосуг, а дворянам негоже давать просто так истекать кровью, пусть даже эти дворяне преступили закон. Вот и распорядился Первый министр учредить в тюрьме лазарет.
— Сержанты, ещё кто из солдат называет офицера де Норта хромым лейтенантом?
Жак с Тилем переглянулись, Марио, шедший чуть позади, пожал плечами.
— Следите за этим, понятно? Услышу от кого — плетью перетяну. Сегодня вы даёте ему клички, завтра будете с ним запанибрата, а послезавтра перестанете исполнять его приказы.
Уве де Норт склонился над столом писаря и проверял записи в учётной книге. Когда он увидел приближающегося капитана, отложил книгу в сторону и уже собрался было выпрямиться по стойке «смирно» и отрапортовать.
— Оставь это для плаца и парадов, — капитан протянул ему руку, приветствуя, — Что у тебя?
— Поймал шестерых, господин капитан. Одного, правда, подранили солдаты. Трое желторотые совсем, ещё трое постарше, но тоже недалеко ушли.
— Сдались добром?
— Один только бузотёрил, но обошлось.
— Этому два года у судьи проси. Остальным по полгода хватит. Пусть подумают посидят.
— Будет сделано, господин капитан.
— Тиль, бери двоих и этого, шпиона, в допросную. Жерар, сдай остальных задержанных.
Три солдата увели пойманного вдоль по коридору. Капитан двинулся следом и увидел, как скривилось лицо старого Лиса, смотрящего вслед уходящим. И не мудрено: в своё время этот солдат лучше всех развязывал языки пойманным врагам, но после таких допросов сам выглядел как живой мертвец, так тяжело они ему давались. Люк подумал, не взять ли его с собой, но решил оставить в покое старика.
Комната дознаний — маленький квадрат пять на пять шагов — располагалась в недрах тюрьмы, не имела окон и, в отличие
На войне Люк вдоволь насмотрелся, как допрашивают пленных, да и сам участвовал не раз. Старые солдаты часто спорили, какому из пленников удастся продержаться дольше — кому отрежут пару пальцев, прежде чем он разговорится, а кому — руку или две. Глядя на то, как привязывают сегодняшний улов, на сгорбленное тело и тщедушные ручонки, капитан подумал, что здесь хватит и мизинца.
Человека споро притянули ремнями к стулу, заключили руки в колодки и стали притягивать кисти к столу. Пленник заартачился, сжал кулаки. Бесполезное и бессмысленное сопротивление: сержант Тиль без лишних слов дважды треснул его по левому запястью, кулак разжался и ладонь тут же распластали ремнями. Быстро проделали то же самое со второй рукой.
Де Куберте вытащил трёхгранный кинжал из-за голенища, положил его на стол и спросил:
— Кто ты?
— Курро Вельде.
— Откуда?
— С Шалейной улицы, комната у меня там.
— Рассадник отребья. Ты вор? Бандит?
— Я рыбак.
— Этот замечательный шрам под глазом откуда? Краснопёрка укусила?
— Не помню я. Говорю, рыбак я.
— Нет дела мне, откуда ты. Зачем следил?
По всему видать, рыбак был туповат, ибо ответом своим только навлекал беды:
— Гулял, да случайно за вами увязался, интересно стало.
— И полчаса шёл, скрываясь, как вор? — капитан ударил его рукояткой по мизинцу, отчего пленник издал нечто среднее между лаем и всхлипом. Лицо его приняло такое оскорблённое выражение, будто невинному плюнули в душу.
Люку это не понравилось:
— Говори! — он ткнул в кончик мизинца остриём кинжала.
Противно брызнула кровь, пачкая столешницу, Курро Вельде пялился на собственный мизинец, не произнося ни слова. Похоже, страх уже прочно угнездился в нём.
— Тиль, отковыряй ему ноготь, раз говорить не хочет, — протянул он кинжал своему сержанту.
Солдат рядом прижал ладонь Вельде к столу, тут же испачкавшись в крови, а Тиль примерил кромку кинжала под ноготь и чуть задрал вверх.
— Ааааа! Я следил за вами, следил! — закричал привязанный.
— Тиль, погоди, пусть скажет.
— Говорю же, следил, ну что ещё?
«Да, и впрямь тупой попался».
— Зачем следил?
— Сказать надобно было, если вы через западную дорогу пойдёте из города.