Время перемен. Том 2
Шрифт:
— Он так же занят, как и его министр?
— Да, почти всегда.
— В чём смысл быть королём и всё время работать?
— Быть королём — тяжёлая доля. Особенно если хочешь быть хорошим королём.
…
— Эй, Марио, неси сюда кружку, — крикнул Жак коренастому пестуйцу.
Род уже сел за стол, на котором исходили паром свиные рёбрышки. Дороговато, но они решили помянуть арбалетчика Тиля как следует.
— Налэтай, — зазвенел над столом акцент Марио, и три кружки пива со стуком
Жак с Родом расхватали свои и сделали по глотку.
— Помнишь, как он чуть не застрелил меня в первый год, когда я отошёл в кусты по нужде? — с грустной улыбкой произнёс старый долговязый сержант.
Глаза его смотрели в пустоту, а волосы, по большей части, давно отвоевала седина. Род подумал, какая он, должно быть, развалина, если Жак кажется таким старым? Старик помнил, как воспитывал этих двух желторотиков, помнил то, о чём говорил Жак и ещё много всяких случаев.
— Ещё помню, как вы нажрались однажды какой-то дряни, а потом мучились животами. Думал, холера, помрёте оба.
— Ага. Сырая пшеница у одного мельника в амбаре. Жрать так хотелось… — кивал Жак, всё ещё глядя в никуда.
— И через год к нам приставили Марио.
— Ветреный Марио: портил воздух каждую минуту.
— Был у меня такой грех, — казалось, пестуец совсем не обиделся, — От волнэния первый год желудок сам нэ свой. Потом прошло.
— За Тиля! — они выпили и поставили кружки.
— Нет таких и не будет больше, — Жак взял ребро из блюда.
— Лучший арбалетчик, — подхватил Марио.
— Ага, — жуя, кивнул долговязый сержант, — Только ты, Лис, ему и ровня.
— Глаза уж не те…
— На мосту те были. И потом, на бруствере. Научил бы наших ротных стрелять.
— Если господин дозволит.
— Наш вот господин полковником стал, — продолжал Жак, — Де Вис, конечно, офицер неплохой, но без капитана пусто как-то, не то всё.
— Он теперь полковник, привыкай.
— Так ведь и других наших господ офицеров побило. Кого вместо них-то пришлют? Вот бы твоего графа нам дали.
— Помнится, вы с Тилем бранили его, когда только увидели.
— То он незнания. Справный офицер будет, верно ты тогда нас приструнил. Понимаю теперь, отчего ты так стоишь за него.
Род не ответил. За дальним от них столом, среди людей невоенных, он увидел знакомую рожу. Конюх Харт сидел между жилистым человеком и волосатым верзилой и, как ни в чём не бывало, хлебал эль из кружки.
Род протолкался сквозь толпу, подошёл к их столу и положил верзиле руку на плечо:
— Подвинься.
Волосатый не стал перечить.
— Ну, привет, Харт. Приятного, значит, тебе аппетита.
— Привет, Лис, смотрю, целый с войны-то воротился? Что-ж граф наш, тоже цел?
— Твоими молитвами. Отчего ты здесь? Отчего
— Приходил я поспать, ты, верно, не заметил.
— Ладно. С лошадьми что? Не чищены они.
— Ты, Лис, скажи графу, не желаю я у него работать больше. Я ведь вольный холоп, могу уйти, когда вздумаю.
— Чем тебе граф наш не угодил, дурень? Такого хозяина искать не сыскать. Что делать-то будешь?
— На склады пойду, или ещё куда Там всяко посвободнее.
— Свободы захотел?
Род обвёл глазами дружков конюха. Те молчали. Недоброе что-то было в их молчании, отчего старому слуге захотелось побыстрее откреститься. И предчувствие орало, что от конюха, как от чумного, бежать надобно.
— Передам, коли так. Будь здоров.
— И тебе не хворать, старый Лис.
…
На удачу, двое лейтенантов, отобранных для борьбы с дуэлями, уцелели в военной кампании. Люк собирался взяться за старое, но оказалось, что новый командир полка отправил одного муштровать роту, а второго — начальником караула.
Кантан де Перел был у себя. На столе его лежало несколько списков добровольцев из других полков, кто хотел вступить в гвардейский.
— Господин полковник, есть важный вопрос, — не стал ходить вокруг да около де Куберте.
Де Перел поднял голову от стола. Выглядел он как заправский вояка, но все, до последнего солдата, знали — это штабной офицер. У Люка не было неприязни к штабным, но залихватский вид полковника и совсем не вяжущийся с этим характер деятельности — зачем?
— Говорите.
— Офицеры из десятой роты, де Норт и де Альдо, они мне нужны.
— Ваше дело, по приказу министра? Придётся потерпеть. Людей сейчас мало, пусть пока занимаются повседневными делами.
Люк потратил много сил ещё до войны, чтобы наладить работу по борьбе с дуэлями. Старый полковник препятствий не чинил, этот же решил то ли показать собственную значимость, то ли просто не желал вникать в проблемы де Куберте. На что он рассчитывал? Люк и маршала бы не постеснялся, так этот своим пренебрежением ещё и старого Лиса за усы дёргает. Надо бы внести ясность раз и навсегда.
— Сожалею, но в этот раз придётся потерпеть полку. Моё задание важнее караулов и муштры.
— Пока что я командир этого полка, и я при…
— Хотите и дальше им оставаться? Дайте мне людей и не морочьте голову.
— Вот как вы заговорили? Иначе побежите жаловаться министру? Каким образом вы планируете налаживать отношения с солдатами и младшими офицерами, если начинаете с мерзких кляуз?
— Никаким. Я давно наладил их на Мостовом Холме. Только откуда вам знать?
— Что за намёки? Смотрите, как бы это не обернулось для вас арестом или футом стали в животе.