Время Перемен

Кураев Анвар

— Крюк маленький, много времени не потеряем, да и твоей царапине на пользу пойдёт.

— Веди, десятник Ежи, — согласился Тром. Ему приятно было уважение и почитание брата по оружию, и внимание целой деревни тоже. Да и Марк был прав: надоело валяться с проклятой ногой, побыстрее бы уже вылечиться, — И приготовь мне удобный стул. Самый лучший в деревне. А то, видишь, царапина так чешется, что аж в телеге еду.

Толпа получилась порядочная: его воины и деревенский народ встали огромным полукругом на полянке. Все разглядывали шестерых мальчишек,

смущённо мявшихся в середине. Дети в одинаковых кожаных доспехах, с одинаковыми деревянными мечами. Самый низкий из них всё никак не мог затянуть шлем: тот был слишком велик и болтался на голове. Наконец, Ежи подошёл к нему и помог. Мальчик стал похож на гриб, глаза едва виднелись из-под шлема.

Деревенский десятник обернулся и кивнул Трому, мол, можно начинать. Тром поманил его к себе, вытянул больную ногу, хрустнул шеей. Самый удобный стул в деревне, похоже, ничем не отличался от всех остальных. И шкура, сложенная вдвое на сиденье, ничуть не делала его удобнее.

Марк стоял по левую руку, а Ежи встал справа. Пора было начинать.

— Ты, — указал вождь на худощавого парнишку выше остальных, — И ты, — на плотного карапуза со свинячьими глазками.

Мальчики встали шагах в пяти друг напротив друга.

— Эй, Ежи, а им всем точно по десять?

— Да, вождь. Всем шестерым уже минуло. Вот этот, самый младший, — он указал на плотного карапуза, — Неделю как десятилетка.

— И тот тоже? — Тром кивнул на самого мелкого, похожего на гриб.

— А как же? Этот едва не старше всех. Родители у него тоже мелкие. Все знают, отец его из холуёв. А он вот в воины прётся. От горшка два вершка, а туда же. Ну, выйти-то на поединок я ему не запрещаю, пусть получает тумаков на здоровье.

— Начинайте! — грянул Тром.

Малыши стали сходиться. Пухлый напрягся и выставил меч вперёд, держа двумя руками. Высокий приблизился и с опаской ударил пухлого по мечу, потом ещё раз. «Тук, тук» — звенело дерево.

— У нас три десятка воинов в деревне, — рассказывал Ежи, — И тридцать пять учеников младше шестнадцати годов. Каждую весну пять-десять человек отправляются в город или на заставы. Сорок бойцов из нашей деревни защищают горную страну в разных уголках.

— Молодец, Ежи. У вас уже и не деревня вовсе, город почти. А сила превыше всего. Пока сёла пополняют войско, рабами нам не бывать!

— Стараюсь, как могу. Нарочно сюда вернулся из Северной Рудни, родную деревню поднимать, да есть сложности у нас.

В это время худой попытался ударить карапуза в бок, а не по мечу, но слишком трусил и не дотянулся. И чуть не получил в ответ по лицу. Оба разошлись, запыхавшись больше от волнения, нежели от боя.

— Говори, — серьёзно ответил Тром.

— Нам не хватает оружия и доспехов. Тех, кто уходит отсюда в поисках ратной славы, мы отпускаем со сталью, готовыми к бою, как положено. Да в деревне всё меньше запасов. Последний обоз давненько приезжал.

Маленькие воины сошлись снова. Длинный попытался уколоть плотного в

лицо, но плотный отбил меч в сторону и с криком обрушил несколько сильных ударов сверху. Первые два высокий мальчик принял на свой меч, на третьем рука дрогнула, он получил по лбу своим же оружием, а на четвёртом вообще выпустил деревяшку из рук. Плотный продолжал лупцевать безоружного, и ещё два удара пришлись по шлему, прежде чем Ежи остановил их. Избитый рыдал и держался за лоб, а победитель, раскрасневшись, сжимал меч двумя руками и тяжело дышал.

— Уберите эту плаксу, — Тром махнул рукой.

Из толпы выбежала женщина и обняла мальчика. Они быстро ушли.

— Теперь ты и ты, — выбрал вождь следующую пару.

А победитель гордо отошёл в сторонку.

Новая пара ждала команды.

— Писарь, сюда бегом! — рядом тут же появился мелкий слуга с сумкой через плечо, доской в руках и угольным карандашом, — Запиши про эту деревню. Будет тебе оружие, Ежи. Приступайте там!

Один из пары замахнулся на другого с двух рук, завёл деревянный меч аж за спину. Второй стоял. Первый ударил, сильно, аж со свистом рассекая воздух, но второй отскочил. Первый замахнулся опять, второй попятился назад.

— Ещё одно, вождь… — осторожно начал Ежи.

— Говори, чего мнёшься? — Трома всегда раздражало хождение вокруг да около.

— Нам бы бабу боли, а лучше двух. Наша месяц, как помёрла. Деревня почти вдвое выросла, пока она целительствовала. Под конец еле справлялась, так что двух лучше.

— Эй, бедолага! — Тром окликнул писаря, — Это тоже запиши, — затем повернулся к Ежи, — Будет. А как с простыми бабами на селе? Есть, что пощупать?

— С простыми завсегда у нас хорошо было, — Ежи улыбнулся, не отрывая глаз от поединка, где отчаянный уже вовсю гонял трусливого, — У нас и банька есть славная. Может, растопить?

— Недосуг мне с этой царапиной.

— Понял, вождь.

Отчаянный догнал, таки, труса и вдарил ему по колену. Мальчик схватился за ногу, упал и зашипел, катаясь из стороны в сторону. Тром подумал, что там больше притворства, чем боли. Очередной холуй. Ежи всё не объявлял конец. Тогда второй мальчик размахнулся мечом на лежачего, и только тут Ежи крикнул:

— Довольно!

Двое мужиков в охотничьих накидках оттащили корчащегося. Гомон поутих.

Тром услышал громкий шёпот позади:

— Десятник, про животину не забудь.

«Трусливые собаки, сами боитесь спросить, доброго воина просите, где хоть капля смелости надобна. Поделом таким — пусть всю жизнь бойцам служат».

— Кто там шипит, как змея под гнилым бревном? Сюда его, быстро! — приказал он Ежи.

Воин поманил человека из толпы, и к ним подошёл сгорбленный старик.

— Ну? — грозно спросил вождь.

Тем временем, последняя пара вышла на полянку. Мальчишка-«грибок» высоко задирал голову, чтобы видеть соперника из-под шлема. Они ждали команды, но Тром не спешил её давать. Хотелось воздать шипящему по заслугам.