Время перемен
Шрифт:
– О господи! Конечно, переходите на шаг. Марина, откинься назад и держись глубоко в седле. Вот так. – Внимание привлекает подозрительное шевеление слева. Повернувшись, вижу, как Блюпринт вытанцовывает со стороны ограды. Вот он вытягивает и опускает шею, явно намереваясь козлить.
– Эйми! Не позволяй ему этого! Подтяни голову вверх, слышишь, Эйми! Вверх! Ох, черт! – Но Эйми скользит в сторону, а потом несется карьером через манеж. Я бегу следом и кричу: – Эйми, тяни за повод! За повод! Дергай сильнее! Хватайся одной рукой за гриву и…
Поздно. Эйми
Со всех ног несусь к ней, стараясь по стуку копыт, храпу и хлопанью стременных ремней определить местонахождение Блюпринта.
Вот он скачет прямо перед моим носом. Надо бы ухватиться за поводья. В последний момент я отказываюсь от этой мысли, так как можно сильно повредить плечо. И тут же жалею, что упустила хорошую возможность. Поводья сейчас переброшены через голову лошади, и если Блюпринт запутается в них ногой, ему конец.
Эйми лежит на спине с поднятыми вверх коленями, ее лицо сморщилось и покраснело.
– Господи! – Я опускаюсь на колени рядом, вожу дрожащими руками возле ее лица, стараясь не прикасаться. – Эйми, ты меня слышишь?
– Эйми! – кричит перепуганная мать девочки.
Она выбежала из комнаты отдыха и, оставив распахнутыми настежь обе двери, несется вихрем на манеж. А я беспомощно верчу головой по сторонам. Вот-вот начнут съезжаться родители учеников с младшими отпрысками, и нам для полного счастья не хватает только обезумевшей лошади, скачущей по конюшенным проходам.
К счастью, Блюпринт неожиданно останавливается за спиной у лошади черно-белой масти по кличке Домино, которая вовсе не рада такому соседству и недовольно прижимает уши. Домино с подозрением косится на беглеца, но с места не двигается.
Блюпринт, вытянув шею, обнюхивает круп Домино и всхрапывает. По его телу, от головы до стременных ремней, пробегает дрожь. Теперь уже не важно, что именно вызвало приступ агрессии, главное, лошадь потихоньку приходит в себя.
Я переключаю внимание на Эйми. Девочка сидит, уткнувшись лицом в колени, а Шерри, ее мать, дюйм за дюймом ощупывает тело дочери, обследует по очереди все суставы.
– Ради бога, не трогайте ее, – умоляю я охрипшим голосом. – Ей нельзя двигаться.
– Все хорошо, – успокаивает Эйми. – Я просто испугалась.
– Возможно, тебе только кажется, что все обошлось. Адреналин играет. – Я роюсь в карманах в поисках сотового телефона. – Сейчас вызову «Скорую помощь». Как говорится, береженого бог бережет.
Немного повозившись с ремнями, Эйми дрожащими пальцами снимает шлем и начинает вращать головой. Хочет убедиться, что серьезных травм нет.
– Нет, правда, – убеждает она прерывающимся голосом, – по-моему, все нормально.
– Можешь встать на ноги, милая? – обращается к дочери Шерри.
– Господи, не надо. Сначала следует… – пытаюсь возразить я и умолкаю, так как Шерри уже поднимает дочь.
Я подхватываю Эйми под другую руку.
– Ну, как себя чувствуешь? – расспрашивает Шерри. – Голова не кружится?
– Нет. Кажется, обошлось.
Я поворачиваюсь к остальным ученикам, которые, сидя верхом
– Ладно. – Я хлопаю в ладоши. – На сегодня занятия окончены. Все свободны. Прошу выгулять лошадей, пока они не остынут, а потом разведите их по денникам. Только сначала ослабьте подпругу, но не слишком сильно, чтобы седло не скользило. – Вспоминается случай, что произошел с Джерри Бенсоном на прошлой неделе.
А Эйми, опираясь на руку матери и слегка прихрамывая, уходит с манежа.
– Шерри, отведите ее в комнату отдыха. Я поймаю Блюпринта и присоединюсь к вам.
Шерри встречается со мной взглядом и кивает. У нее бледное озабоченное лицо, но, как ни странно, намерения устроить скандал нет и в помине. А следовало бы. Ведь несчастный случай с Эйми на моей совести.
Минут сорок меня убеждают, что Эйми цела и невредима. В какой-то момент я понимаю, что Шерри пытается меня успокоить, а это верный знак, что пора угомониться. У дверей комнаты отдыха Шерри оглядывается, и в ее взгляде отражается все, что эта женщина обо мне думает. Наверняка считает психопаткой или вообще сумасшедшей. А возможно, всем сразу.
Борюсь с желанием объясниться, рассказать свою историю, чтобы Шерри поняла мой страх. Узнала, почему падение девочки с лошади вызывает у меня панику. Однако прекрасно понимаю, что тогда на мне до конца дней останется клеймо придурковатой тетки, и в результате я потеряю хорошую ученицу. Приходится ограничиться дежурными словами прощания и молча наблюдать за отъезжающей машиной Шерри.
Выждав, когда в конюшне никого не останется, я наполняю водой ведра и бросаю сено в денники, которые сейчас мне кажутся слишком низкими. Потом иду в конец прохода, где находится амуничник, и собираю сухие потники.
Прижимаю их к груди и с ужасом вижу перед глазами комочки крысиных экскрементов.
Бросив на пол потники, с истеричным визгом отскакиваю назад и с ужасом смотрю на страшную находку. Потом бегу в туалет и, включив воду на полную мощность, изо всех сил тру лицо, шею и руки, стараясь не замочить одежду.
Через десять минут обгаженные потники собраны в пакет для мусора, который я, перед тем как взвалить на плечо, герметично заклеила.
На обратном пути задерживаюсь возле денника Блюпринта. Он стоит задом к двери и с равнодушным видом жует сено. Блюпринту и в голову не приходит, что он едва не убил одну из моих учениц.
Потом убеждаю себя, что люди часто падают с лошадей, и в большинстве случаев это не приводит ни к гибели, ни к серьезным травмам.
Понимаю, что дело обстоит именно так, и все равно душу терзают сомнения. С унылым видом бреду к дому со своей омерзительной ношей.
Ставлю пакет с мусором возле стиральной машины и отправляюсь на поиски Мутти. Она сидит в гостиной с чашечкой какао в руках и читает книгу. Харриет устроилась в кресле вместе с Мутти. В комнате уютно потрескивает большой камин.