Время перемен
Шрифт:
Он уже находился на последней грани. Его рубашка, от которой были оторваны последние пуговицы, распахнулась, открыв худую, бурно вздымающуюся грудь.
Не было никакой надежды на спасение. Наоборот, те полдюжины парней, с которых все и началось, подбадриваемые выкриками сзади, придумывали все новые способы издевательства. Время словесных насмешек закончилось – шум стоял такой, что только самые дикие вопли могли его перекрыть.
Один из мальчишек достал маленький перочинный нож, открыл его и стал делать угрожающие выпады в сторону Джоты. Он не подходил к Джоте
С самого начала Джота не мог убежать, потому что сзади него находились заросли кустарника и забор. Оказавшись в столь тяжелом положении, Джота сделал то, чего никто из нас не ожидал.
Отскочив назад, он схватился за столбик ограды и одним движением перемахнул через забор. В следующее мгновение Джота уже был во дворе девочек.
Крики смолкли, словно все разом онемели. А потом вся масса мальчиков, ломая кусты, бросилась к забору и, хотя никто из нас не стал через него перелезать вслед за Джотой, мы все повисли на ограде, не сводя взглядов с несчастной жертвы.
Маленькие девочки с криками разбежались в разные стороны. Мальчики не должны были появляться во дворе, предназначенном для девочек. Это был закон, один из сотен законов, которые не нарушались никогда. Никому и в голову не могло прийти, что Джота осмелится его нарушить.
Крупная девица лет семнадцати или восемнадцати поймала Джоту за шиворот и подняла в воздух. По обе стороны от ограды раздался оглушительный смех. Довольная своим успехам, девица снова подняла Джоту за шиворот…
На этот раз у нее в руках осталась лишь куртка Джоты, а сам он бросился бежать к воротам.
Мы помчались к нашим воротам. Джота, тяжело дыша, остановился на противоположной стороне дороги. Привычка была так сильна, что он хотел вернуться обратно (перерыв уже подходил к концу). Но десятки мальчиков продолжали стоять у ворот.
На этот раз, я не стал раздумывать. Выскочив из ворот, я побежал через дорогу. Джота вздрогнул и отвернулся, собираясь спасаться бегством, решив, что даже школьная граница не может остановить его преследователей.
Но я успел схватить его за руку.
– Пойдем обратно, Кларенс, – сказал я.
Крики и злобные вопли сразу стихли.
Неожиданно все пришли в себя. Получилось, что именно я навел порядок, но на самом деле моих особых заслуг тут не было. Как только я встал рядом с Джотой, напомнив всем, что он один из нас, а не отщепенец, которого нужно схватить живым или мертвым, не лиса, которую требуется загнать и затоптать, и даже не мышь, которую следует помучить, а потом оставить растерзанную умирать.
Я не мог поставить себе это в заслугу, потому что должен был это сделать гораздо раньше, а не выть, как обезумевшее животное, вместе со всеми.
И, словно по команде, как только смолкли все крики, прозвучал пронзительный свисток, означающий, что перерыв закончен, и мы все побежали в школу, в том числе и я с Джотой.
Потеха закончилась.
Джил, Джота и я с тех пор стали друзьями. Интересно, что пятнадцатиминутное
Учителя, наверное знали, что что-то случилось. Даже шесть месяцев спустя были заметны следы повреждений на кустах и заборе. Джота, как мог, привел себя в порядок, помылся, а его куртку девочки перебросили через забор, так что, застегнув ее на все пуговицы, он сумел скрыть от взоров учителей свою испорченную рубашку.
Так или иначе, но никто не стал разбираться в этой истории. Мальчишки, казалось, совсем не вспоминали об этом эпизоде. Правда один или двое пытались дразнить по этому поводу Джоту – но они имели глупость делать это поодиночке, а в таких ситуациях Джота умел позаботиться о себе.
Позаботиться о себе…
Две недели спустя было проведено специальное собрание всех учащихся. Директор был очень серьезен. Двое мальчиков, близких друзей, умерли в один день, один от разрыва сердца, а другой попал под машину. На этом торжественном собрании о мальчиках постарались вспомнить все хорошее, а об остальном постарались побыстрее забыть.
Конечно, я знал, что эти двое были самыми активными среди тех, кто издевался тогда над Джотой. Но мне и в голову не пришло, что между этими событиями могла существовать хоть какая-то связь. В тот момент, когда один из мальчиков попал под машину, Джота, я и Джил занимались поисками птичьих гнезд. У меня промелькнула мысль, что это Бог наказал их, но мне и в голову не приходило, что это сделал Джота.
Миранда не стала заставлять меня вспоминать все события в деталях, за исключением одного случая – в результате она познакомила меня с абсолютно новой мыслью.
Это была история со сквайром Баджели… Конечно, не был он никаким сквайром, хотя внешнее сходство и имелось, но сад у Баджели был роскошный. Думаю, что из каждых трех яблок Баджели, два доставалось мальчишкам из Средней Школы Шатли. Как мне помнится, в прежние времена сквайр относился к этому философски.
Но началась война. Мы были тогда еще слишком маленькими, чтобы понимать суть происходящего; разного рода ограничения и нехватки мы воспринимали с той же неизбежностью, как дождь и ветер, и наши воспоминания о том, что ночью можно было зажигать свет, не занавешивая окон, а хорошие вещи продавались в любом магазине, если только у тебя в кармане позвякивала мелочь, давно потеряли определенность.
Сквайр Баджели отнесся к войне серьезно. Все его три сына ушли в действующую армию, а единственная дочь осталась с ним помогать вести хозяйство. Кроме яблок он еще выращивал малину, черную смородину и множество овощей. Мальчишки не только воровали его фрукты, но вытаптывали морковь, турнепс, капусту и спаржу.
Он превратился в страшного великана (с нашей точки зрения). Баджели охранял свой сад, гонялся за нами и сообщал о наших набегах директору школы. Директор, который в прежние времена относился к подобным проказам также философски, как и сквайр, совершенно неожиданно стал проявлять большую жесткость.