Время первых. Лекции по истории античной литературы

Бахмутский Владимир Яковлевич

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:Многие души могучие славных героев низринулВ мрачный Аид и самих распростёр их в корысть плотояднымПтицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля)…(Песнь I)

И вроде бы это справедливая воля, но сколько людей погибло! Добро здесь не торжествует, здесь карается зло. Однако в «Илиаде» есть и прорыв сквозь это: последняя XXIV песнь. Это уже не божественная воля, а человеческое великодушие. Приам приходит к Ахиллу, с мольбой падает пред ним на колени:

«Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный,Старца, такого ж, как я, на пороге старости скорбной!Может быть, в самый

сей миг и его, окруживши, соседиРатью теснят, и некому старца от горя избавить.Но, по крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша,Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждойМилого сына узреть, возвратившегось в дом из-под Трои.Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил браноносныхВ Трое святой, и из них ни единого мне не осталось!Я пятьдесят их имел при нашествии рати ахейской:Их девятнадцать братьев от матери было единой;Прочих родили другие любезные жёны в чертогах;Многим Арей истребитель сломил им несчастным колена.Сын оставался один, защищал он и град наш и граждан;Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!»Так говоря, возбудил об отце в нём плачевные думы;За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.Оба они вспоминая: Приам – знаменитого сына,Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простёртый;Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,Плакал, и горестно стон их кругом раздавался по дому.Но когда насладился Пелид благородный слезамиИ желание плакать от сердца его отступило, —Быстро восстал он и за руку старца простёртого поднял,Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:«Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!Как ты решился, один, при судах мирмидонских явитьсяМужу пред очи, который сынов у тебя знаменитыхМногих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце!Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши.Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит:Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны…» 20 (Песнь XXIV)

20

Там же. С. 352–353.

В финале они примиряются:

Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу,Виду его и величеству: бога, казалось, он видит.Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму,Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи.Оба они наслаждались. Один на другого взирая;Но наконец возгласил к Ахиллесу божественный старец… 21 (Песнь XXIV)

Ахиллес обещает Приаму, что даст ему возможность похоронить сына со всеми почестями. Не только он сам не станет наступать, но и ни один грек в это время не приблизится к Трое. Похоронами Гектора, плачем над его телом завершается «Илиада». И это – человеческая победа. Не Зевсова воля, которая влечёт за собой бесконечную череду бед и смертей, а торжество человечности, человеческого милосердия…

21

Там же. С. 355.

Теперь коротко о том, как это изображено, о форме поэмы Гомера.

Сразу оговорюсь, что в форме произведения, как правило, выступают более очевидно глубинные стороны его содержания, поэтому, на самом деле, мы будем двигаться вглубь содержания.

Начнём с первого вопроса – жанра произведения. «Илиада» – это эпос. Понятие эпоса имеет два значения –

родовое и видовое. Эпическое произведение – это повествовательное произведение, такое как роман, повесть, рассказ… Есть эпос как род литературы (кроме эпоса, существуют также лирика и драма – это родовые понятия). Но, кроме того, эпос – это и определённая жанровая форма. И если говорить о больших формах, то она противостоит роману. Роман – явление более позднее, эпос – более раннее. В основе эпоса лежит событие (для сравнения: в основе лирики лежит переживание, в основе драмы – действие). Но что такое событие в эпосе? Прежде всего, конечно, какой-то важный факт. Существуют события дня или события года – это уже нечто более значительное. Но бывают и события жизни, которые определяют её целиком, делят на «до» и «после»…

В основе эпоса лежат события народной жизни, в основе романа – события личной жизни героев. Если с этой точки зрения подойти к «Илиаде», можно сказать, что в основе поэмы лежит гнев Ахилла. Но не как момент его биографии, а как веха в истории Троянской войны. Это определяет всю «Илиаду». Ещё раз напомню начальные строчки поэмы (больше к ним возвращаться не будем, они уже исчерпали все возможности):

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:Многие души могучие славных героев низринулВ мрачный Аид и самих распростёр их в корысть плотояднымПтицам окрестным и псам…(Песнь I)

Здесь с самого начала подчёркнуто, какое огромное значение этот гнев имел для всего ахейского войска. И в связи с этим возникает ещё один важный вопрос – о единстве «Илиады». Гнев Ахилла, действительно, есть тема всей поэмы. Вначале это гнев на Агамемнона. После смерти Патрокла происходит его примирение с Агамемноном, но состояние гнева Ахилла не покидает; теперь этот гнев направляется на Гектора, убившего Патрокла. Гнев Ахилла длится вплоть до XXIV песни, которая «Илиаду» завершает. Здесь гнева больше нет: Ахилл и Агамемнону всё прощает, и Гектору. Гнев прошёл – завершилась поэма.

Однако есть здесь ещё одна важная особенность, на которую следует обратить внимание: Ахилл присутствует далеко не во всех песнях «Илиады». После первой песни он в поэме почти не упоминается и только после смерти Патрокла вновь становится главным героем. Но всё, что происходит в поэме, связано с гневом Ахилла…

Эта особенность «Илиады» дала основание Вольфу считать её соединением различных песен. Каждая песня существует как бы сама по себе, хотя все они связаны одной общей темой – гневом Ахилла, ибо этот гнев, его отказ участвовать в событиях отражаются абсолютно на всех героях поэмы.

Такая самостоятельность отдельных частей выступает как на макроуровне, так и на микроуровне. В «Илиаде» очень много подробностей, которые нам, с точки зрения современных вкусов, могут показаться совершенно излишними. «Илиада» не рассчитана на быстрое чтение. Допустим,

Мегес Педея сразил, Антенорова храброго сына.Сын незаконный он был, но его воспитала ФеанаС нежной заботой, как собственных чад, угождая супругу.Мегес Филид, на него устремяся, копейщик могучий,В голову около тыла копьём поразил изощрённым.Медь, меж зубов пролетевши, подсекла язык у Педея:Грянулся в прах он и медь холодную стиснул зубами. 22 (Песнь V)

22

Там же. С. 62.

Речь идет об эпизодическом персонаже. Он больше не будет упоминаться. Но как о нём сказано! «Мегес Педея сразил, Антенорова храброго сына» – это ещё ладно, чей он сын – очень важный момент, это как у нас – фамилия… Но дальше: «Сын незаконный он был» – какая нам разница: его только что убили! «Его воспитала Феана с нежной заботой, как собственных чад, угождая супругу». Зачем нам это знать? Но: «Мегес Пелид, на него устремяся, копейщик могучий. // В голову около тыла копьём поразил изощрённым. // Медь меж зубов пролетевши, подсекла язык у Педея: // Грянулся в прах он и медь холодную стиснул зубами». Это крошечный фрагмент, но он приобретает самостоятельное значение. И так на микроуровне построена вся «Илиада» – это бесчисленные подробности.

Но так же она строится и на макроуровне. Вот два наиболее выразительных примера. Первый – это поворотный момент в «Илиаде», эпизод, в котором Ахилл, наконец, вступает в битву. То он не принимал участия в сражениях, но вот идёт на поединок. Ему не терпится отомстить за смерть Патрокла, но доспехи в своё время он отдал Патроклу, и они достались Гектору. И он просит свою мать, богиню Фетиду, обратиться к богу кузнечного дела Гефесту, чтобы тот выковал ему новые доспехи. Так вот: рассказ о новом щите занимает здесь почти целую песнь. А ведь это такой драматичный, поистине решающий момент!