Время прощать
Шрифт:
Не одно десятилетие конторой Уилбэнксов в годы ее наивысшего расцвета твердой рукой правила Этель Твитти, легендарная особа. Более сорока лет все юристы ходили у нее по струнке. Она держала в страхе остальных секретарш и насмерть сражалась с младшими компаньонами: ни один из них не смог продержаться в конторе больше двух лет.
Но теперь Этель ушла на покой, Джейк заставил ее сделать это в разгар шумного процесса над Хейли. Тогда ее мужа избили бандиты, возможно, члены Клана, хотя расследование так и осталось незавершенным. Джейк не помнил себя от радости, когда ушла Этель, но теперь почти скучал по ней.
Ровно в 8.30 он спустился в кухню, чтобы налить себе еще кофе, потом послонялся по комнате, где хранились документы, делая вид, будто ищет старую папку. Когда в 8.39 Рокси проскользнула через заднюю дверь, Джейк стоял у ее стола в ожидании, листая папку и всем своим видом демонстрируя недовольство тем, что она в который раз опоздала на работу.
То, что у нее четверо маленьких детей, безработный и несчастный муж, нелюбимая работа, за которую она, по ее мнению, получала нищенскую зарплату, и куча других проблем, мало значило для Джейка. Если бы она ему нравилась, может, он испытывал бы к ней сочувствие. Но чем дальше, тем
– Доброе утро, Рокси. – Он многозначительно взглянул на часы.
– Привет. Простите, я опоздала – отвозила детей в школу.
Его тошнило от лжи, какой бы незначительной она ни была. Детей в школу и обратно возил ее безработный муж. Карла это подтвердила.
– Угу, – промычал Джейк, взяв со стола только что принесенную ею стопку конвертов.
Не дав ей возможности рассортировать почту, он сам быстро просмотрел ее на предмет чего-нибудь интересного. Обычная макулатура, юридический мусор – письма из других фирм, одно – из офиса судьи, толстые конверты с копиями кратких изложений дел, ходатайств и тому подобным. Их он открывать не стал – это обязанность секретаря.
– Что-нибудь ищете? – спросила Рокси, положив на стол сумку и начиная устраиваться.
– Нет.
По обыкновению, она не успела привести себя в порядок – никакого макияжа, копна растрепанных волос – и поспешила в дамскую комнату улучшать свой внешний вид. Процесс нередко занимал четверть часа. Еще один негласный выговор.
В самом низу стопки лежал конверт стандартного размера, на котором Джейк увидел свое имя, написанное синими чернилами от руки. Обратный адрес удивил его настолько, что он чуть не уронил конверт. Швырнув остальную корреспонденцию на середину стола, он заспешил вверх по лестнице к себе в кабинет.
Войдя и заперев дверь, сел в углу возле выдвижного бюро, под портретом Уильяма Фолкнера, купленным мистером Джоном Уилбэнксом, отцом Люсьена, и осмотрел конверт. Стандартный, простой, белый, предназначенный для писем, из дешевой бумаги, вероятно, из тех, что стоят пять долларов за сотню, с двадцатипятицентовой маркой, на которой изображен астронавт, и довольно толстый – скорее всего в нем находилось несколько листов бумаги. Письмо было адресовано лично ему: «Достопочтенному Джейку Брайгенсу, адвокату, 146, Вашингтон-стрит, Клэнтон, Миссисипи». Без почтового индекса.
Обратный адрес: «Сет Хаббард. До востребования, п/я 277, Пальмира, Миссисипи, 386664».
Конверт был помечен штемпелем клэнтонского почтового отделения с датой 1 октября 1988 года, то есть вчерашней субботой. Джейк сделал глубокий вдох и стал размышлять о возможном развитии событий. Если верить сплетням, которые он услышал в кофейне, а у Джейка не было оснований не верить им, во всяком случае, сейчас, Сет Хаббард повесился менее двадцати четырех часов назад, в воскресенье днем. Сейчас понедельник, 8.45 утра. Чтобы на конверте в Клэнтоне успели проставить штемпель, датированный субботой, Сет Хаббард, или кто-то, действующий от его имени, должен был опустить письмо в почтовый ящик, находящийся внутри клэнтонского почтового отделения, либо вечером в пятницу, либо в субботу до полудня, то есть до закрытия почты. Клэнтонский штемпель может стоять только на местных отправлениях. Остальную корреспонденцию везут в региональный центр в Тьюпело, там сортируют, штемпелюют и рассылают по адресам.
Джейк нашел ножницы и аккуратно срезал тонкую полоску с одного края конверта – противоположного тому, где был написан обратный адрес, близко к марке, но так, чтобы ничего не повредить. Ведь существовала вероятность, что он держит в руках вещественное доказательство. Позже надо будет скопировать.
Немного сжав широкие края конверта, он вытряхнул из него сложенные бумажные листы. Разворачивая их, почувствовал, как учащенно бьется сердце. Листов было три, все белые, без всяких затей, без именной шапки. Расправив, Джейк положил их на стол, потом взял верхний. Синими чернилами, аккуратным почерком, удивительным для мужчины, автор писал:
Уважаемый мистер Брайгенс!
Насколько я знаю, мы с Вами никогда не встречались и уже не встретимся. Когда Вы будете читать это письмо, я буду уже мертв, и этот ужасный город, в котором Вы живете, будет, по обыкновению, гудеть сплетнями. Я свожу счеты с жизнью, но только потому, что рак легких все равно неминуемо убьет меня. Доктора отмерили мне несколько недель жизни, и я устал от боли. Я от многого устал. Если вы курите, послушайтесь совета покойника и бросьте немедленно.
Я выбрал Вас, поскольку у Вас репутация честного человека и меня восхитила Ваша смелость во время суда над Карлом Ли Хейли. Полагаю также, Вы обладаете терпимостью – качеством, увы, очень редким в наших краях.
Адвокатов, особенно клэнтонских, я презираю. Не стану в такой момент жизни называть имен, но ухожу с огромнейшим количеством неурегулированных претензий к разным членам Вашего профессионального сообщества. Стервятники. Кровопийцы.
Вы найдете приложенные к этому письму мою последнюю волю и завещание, в которых каждое слово написано мной собственноручно, мной подписано и датировано. Я сверился с законами Миссисипи и уверен, что мое собственноручное завещание согласно им безоговорочно имеет законную силу.
Никто не присутствовал при написании мной этого завещания, поскольку, как Вам хорошо известно, если завещание пишется от руки, свидетелей не требуется. Год назад я подписал более обширную версию своего завещания в Тьюпело, в юридической конторе Раша, но тот документ я денонсирую.
Весьма вероятно, мое последнее завещание вызовет определенный скандал. Именно поэтому я хочу, чтобы Вы были моим поверенным по делу о наследстве. Я желаю, чтобы завещание любой ценой было приведено в исполнение, и знаю, что Вы можете этого добиться.
Я сознательно исключаю из него двух своих взрослых детей, их детей и
В предсмертной записке я оставил распоряжения относительно моих похорон. Не упоминайте о моей последней воле и моем завещании, пока они не пройдут. Я хочу вынудить свою семью пройти через все скорбные ритуалы, прежде чем они осознают, что остались ни с чем. Проследите, чтобы они не притворялись – они в этом деле большие мастера, а меня никогда не любили.
Заранее благодарю Вас за ревностную защиту моих интересов. Это будет нелегко, и я с удовольствием думаю о том, что мне не придется при этом присутствовать и страдать от столь тяжкого испытания.
Искренне Ваш,
Джейк ощущал сильное волнение и не сразу приступил к чтению завещания. Глубоко вздохнув, он встал, обошел кабинет, открыл дверь на балкон и обозрел по-утреннему прекрасный вид на здание суда и площадь, потом вернулся к выдвижному бюро. Еще раз перечитал письмо – оно будет служить доказательством завещательной правоспособности Сета Хаббарда – и на миг его парализовала нерешительность. Он вытер взмокшие ладони о брюки. Следует ли ему оставить письмо, конверт и еще непрочитанные страницы там, где они есть, и бежать к Оззи? Или позвонить судье?
Нет. Письмо прислано ему, конфиденциально, и он имеет полное право ознакомиться с ним. Тем не менее он ощущал, будто держит в руках тикающую бомбу. Джейк медленно отодвинул в сторону письмо и переключил внимание на следующую страницу. С бешено колотящимся сердцем и трясущимися руками он смотрел на синие чернильные строчки и полностью отдавал себе отчет в том, что они съедят следующий год его жизни, а может, и два.
На листе было написано:
Я, Сет Хаббард, 71 года от роду, находясь в здравом уме, но страдая от неизлечимой физической болезни, изъявляю свою последнюю волю.
1. Я являюсь постоянным жителем штата Миссисипи. Мой официальный адрес: 4498 Симпсон-роуд, Пальмира, округ Форд, Миссисипи.
2. Я отменяю все завещания, подписанные мной раньше, особенно то, которое датировано 7 сентября 1987 года и составлено мистером Льюисом Макгвайром из юридической конторы Раша в Тьюпело, Миссисипи, которое, в свою очередь, отменило завещание, которое я подписал в марте 1985 года.
3. Настоящее завещание полностью, до единого слова, написано мной собственноручно, без чьей-либо посторонней помощи. Оно подписано и датировано лично мной. Я составил его сам, в своем кабинете, сегодня, 1 октября 1988 года.
4. Я нахожусь в здравом уме, твердой памяти и состоянии завещательной правоспособности. Никто не оказывал и не пытался оказать на меня никакого давления.
5. Своим душеприказчиком и исполнителем моего завещания я назначаю Рассела Эмбурга, проживающего по адресу: 762, Эмбер-стрит, Темпл, Миссисипи. Мистер Эмбург был вице-президентом моей холдинговой компании и находится в курсе всех моих активов и пассивов. Я приказываю мистеру Эмбургу нанять мистера Джейка Брайгенса, поверенного в суде адвоката, проживающего в городе Клэнтон, Миссисипи, для выполнения всех необходимых юридических действий. Моя воля состоит в том, чтобы ни один другой адвокат округа Форд не имел никакого касательства к моему наследству и не заработал ни единого пенни на его утверждении.
6. У меня есть двое детей – Гершел Хаббард и Рамона Хаббард Дэфо, у них тоже есть дети, но я не знаю сколько, потому что давно не виделся с ними. Я определенно исключаю обоих своих детей и всех своих внуков из завещания по моему наследству. Они не получают ничего. Я не знаю точного юридического термина, означающего «отлучение» лица от наследства, но выражаю свою волю полностью запретить им, моим детям и внукам, получить что-либо из моего состояния. Если они опротестуют это завещание и проиграют процесс, я желаю, чтобы они оплатили гонорар адвоката и все судебные издержки, потому что эти издержки будут следствием их алчности.
7. У меня есть две бывшие жены, имен которых я не буду называть. Поскольку они получили практически все при разводе, больше им ничего не причитается. Я определенно исключаю их из завещания. Да сгинут они в муках, как я.
8. Я отдаю, завещаю, перечисляю, оставляю после себя (как там, черт возьми, это называется) 90 процентов своего имущества моему другу Летти Лэнг в благодарность за ее верную службу и дружеское отношение ко мне на протяжении всех последних лет. Ее полное имя Летиция Делорес Тейбер Лэнг, ее адрес: 1488, Монроуз-роуд, Бокс-Хилл, Миссисипи.
9. Я отдаю в наследство, завещаю и так далее 5 процентов своего имущества моему брату, Энсилу Ф. Хаббарду, если он еще жив. Я ничего не слышал об Энсиле много лет, хотя часто о нем думал. Он был пропащим парнем, но заслуживал лучшей участи. В детстве мы с ним стали свидетелями кое-чего такого, чего не должно видеть ни одно человеческое существо, и Энсил оказался травмирован этим навсегда. Если он уже умер, его доля – 5 процентов – остается частью моего наследства.
10. Я отдаю в наследство, завещаю и так далее 5 процентов своего имущества Ирландской церкви Христианского пути.
11. Согласно моему распоряжению, мой душеприказчик должен продать мой дом, землю, иное недвижимое имущество и лесопильню возле Пальмиры по рыночной стоимости как можно быстрее и выгоднее и прибавить выручку к моему наследству.