Время сестер
Шрифт:
– Садись, куда хочешь, – сказал Сед, просунув голову через окно для раздачи между столовой и кухней. – Обед почти готов. Все эти угощения вам принесли прихожанки. Поди разбери почему. Последний раз Энни появлялась в церкви больше тридцати лет назад. Небось, пытаются искупить вину за то, как они к ней относились. Хотя это уже дело самих верующих и их Бога.
– Шоколадный торт выглядит очень аппетитно, – сказала Тауни. – А почему они себя винят?
– Когда твой дед помер, многие из них поступили гнусно, – ответил Сед. – Даже не думай отщипнуть хоть
Сед погрозил ей пальцем и положил на сервировочную стойку сначала тарелку с восемью большими гамбургерами, а затем блюдо с помидорами, салатом-латуком и солеными огурчиками.
– Отнеси-ка это пока на любой стол, а я захвачу картошку фри. Можешь сразу садиться обедать. Я говорил всем быть ровно в двенадцать… О, а вот и Харпер идет, и за ней, кажись, Дана с Брук.
Харпер подняла солнцезащитные очки и беглым взглядом обвела кафе: все осталось, как прежде. Меню висело над стойкой, за которой Флора обычно принимала заказы вплоть до конца обеденного ажиотажа, если он случался. Гамбургеры, хот-доги, картошка фри и фирменное блюдо дня. По большей части подавали столь обожаемую всеми еду домашнего приготовления, ради которой жители приезжали со всей округи. Вдруг Харпер захотелось, чтобы сегодня была пятница, ведь в этот день Сед готовил свои знаменитые горячие булочки и мясо в горшочках. А по воскресеньям он всегда делал курицу с приправами, свой фирменный клюквенный соус, пюре с подливкой и вареный початок кукурузы. В такие дни посетители съезжались толпами и выстраивались в длинную очередь.
За хромированными столами помещалось от четырех до шести человек, а для больших групп несколько столов соединяли вместе. В центре каждого располагалась салфетница, солонка, перечница и миска с пакетиками сахара и подсластителя. Раньше стулья были в тон столам, но недавно их заменили на новые из блестящей красной пластмассы. Пол покрывала черно-белая плитка, натертая до такого блеска, что Харпер могла бы даже не думая подобрать и съесть упавшую еду.
– Как вкусно пахнут гамбургеры! А зачем ты наготовил столько десертов? – спросила Харпер.
– Тауни уже меня спрашивала. Пусть она расскажет, – ответил Сед, направляясь обратно на кухню.
Харпер резко обернулась и увидела в другом конце зала Тауни. Драгоценная дочь, которая – по словам их матери, – не сделала ничего плохого, выглядела откровенно паршиво. Ее белые волосы, всегда стильно уложенные завиток к завитку, сейчас были завязаны в высокий хвост. Под глазами виднелись такие круги, будто она неделями не спала.
– На что уставилась? – огрызнулась Тауни.
– Да ни на что, – ответила Харпер и отвернулась от младшей сестры как раз в тот момент, когда Дана и Брук зашли внутрь и сели за накрытый стол.
– Откуда столько сладостей? – спросила Дана.
– Судя по всему, Тауни знает, – сказала Харпер, присаживаясь напротив Даны.
– Это все ты приготовила, тетя Тауни? – спросила Брук.
– Куда ей, – хмыкнула Харпер. – Она воду кипятиться поставит –
– А я не припомню, когда ты была трезвой, – парировала Тауни, проходя через зал, чтобы сесть за четвертый стул.
– А ну-ка спрятали коготки, – отозвался Сед, поставив на стол корзину со сладким картофелем фри. – Иначе я уйду, и вы меня больше не увидите.
Дана ахнула.
Тауни сделала большие глаза.
Харпер положила гамбургер и взяла его за локоть.
– Не бросай нас. Нам без тебя не справиться, дядя Сед.
– Десерты занесли прихожанки. Видимо, когда-то давно они чем-то обидели бабушку Энни и теперь чувствуют свою вину, – объяснила Тауни.
– Вот бы это продлилось недельку-две, – пошутила Брук. – Все эти вкусности такие прикольные!
– Прикольные? – переспросила Харпер, надкусывая гамбургер.
– Так теперь говорят вместо «классный» или «обалденный», – пояснила Дана.
– А я думала, сейчас все говорят «кайфовый». По крайней мере, я так слышала от студентов, – сказала Харпер и крикнула Седу: – Дядя Сед, все прикольно, кайфово и обалденно! Давай садись к нам за стол.
– Нет, я лучше поем на кухне, мне тут за ребрышками к ужину присматривать надо, – отозвался он. – Вы доедайте да уберите потом за собой, а дальше можете уже приниматься за сладкое. Юрист будет полвторого.
– Так точно! – отчеканила Брук. – Тетя Харпер, а тот старый пикап – твой?
– Ага, – ответила Харпер, укладывая на гамбургер листья салата и кружочки помидоров с солеными огурцами.
– Мы уже целую вечность не виделись, но твой пикап я помню еще с детства, – сказала Брук.
– Да, давненько я на нем катаюсь. С детства, говоришь? А сейчас тебе сколько, двадцать один?
– Мне четырнадцать, – захихикала Брук. – А чем ты занималась?
– Работала барменом в одном студенческом кабаке в Оклахоме, а до этого в других разных барах, – сказала ей Харпер.
– Пф… неудивительно, – пробормотала Тауни.
– Что именно? Что я работала в кабаке или что он был в Оклахоме?
– И то, и другое.
– Прекратите! – гаркнул Сед. – Вы друг друга лет девять-десять не видели. Я не допущу, чтобы Энни расстраивалась из-за вашей грызни.
– Дядя Сед, бабушка Энни умерла, – мягко сказала Брук.
– Деточка, ее плоти больше нет, но дух все еще здесь с нами, так что этим троим девицам не помешало бы вести себя более пристойно, – сказал Сед отчитывающим тоном.
– Дядя Сед прав. Давайте будем уважать его, – прошептала Дана.
– Он потерял своего самого близкого человека, а вы тут устроили балаган, – сказала Брук. – Отчего вы все на ножах?
– Это долгая история, – сказала Харпер.
– Все же остаются здесь? – спросила Тауни, обведя взглядом двоих сестер и племянницу.
– А ты нет? – спросила Харпер.
Дана оглядела всех собравшихся.
– Зависит от того, что скажет юрист. Если бабушка Энни оставила все имущество дяде Седу, то я буду умолять его взять меня на работу.