Время скорпионов
Шрифт:
— А если ничего нет, а есть только деза нашего Жан-Франсуа? Мы даже не знаем, настоящее ли это имя. Может, стоит рассмотреть и такую возможность? Помнишь, что ты мне говорил в самом начале? И что сказал твой друг Дюссо. — Амель потупилась. — В любом случае извини, что я так много наболтала. Мне очень неловко.
Ружар не особенно прислушивался к тому, что она говорила, но улыбнулся и, наклонившись, зашептал ей на ухо.
Молодая женщина покачала головой.
— Ну давай, тут поблизости славный отель.
— Не сегодня, я… у меня месячные. — Лучшего объяснения она не нашла.
13.11.2001
Выход
14.11.2001
Закончился еще один рабочий день, похожий на предыдущие. Сидя за столиком в «Аль Джазире», Карим допивал кофе и читал злобную газетенку, купленную у выхода из мечети. Граница между его подлинной личностью и временной личиной постепенно стиралась. Его обыденная жизнь все меньше и меньше походила на жизнь оперативника. Он превращался в того жалкого сына эмигранта с шаткой верой, чьи лохмотья ему пришлось надеть и с чьими собратьями ежедневно встречался на молитве.
Командование не выходило на связь с той ночи, когда он вернул на место записные книжки. Он отправил донесение по поводу журналистов, но реакции не последовало. Да и ни один из его «братьев» особенно не спешил обратиться к нему для чего-либо другого, помимо переноски убоины.
Все шло замедленно, слишком спокойно, тоскливо. Опасно.
Нельзя ослаблять бдительность.
Карим решил включиться в наблюдение за журналистом, приходившим в их квартал в конце прошлой недели. Имя девушки он уже знал. Теперь ему требовалось имя парня, а также название газеты, для которой они работают. Эта Амель выведет его на контакт, он подберется к ней.
Разумеется, Мохаммед спрашивал его о журналисте. Карим ловко солгал ему, сокрушенно признавшись, что во время долгой поездки в метро потерял объект. Это послужило оправданием тому, что он так поздно пришел в тот вечер отрапортовать. Для порядка отчитав его, салафист сухо велел в следующий раз регулярно звонить в бар.
На пороге «Аль Джазира» появился Незза. Он заметил Карима, но не поздоровался с ним, а прямиком направился к стоящему за прилавком Салаху. Переговариваясь, они поглядывали на агента. Очевидно, он был предметом разговора и вскоре получил приглашение присоединиться к ним.
— Ассалам Алейкум,тебя ведь зовут Карим, так?
— Салам.Да. А тебя? — Феннек делал вид, что впервые видит дилера.
Вмешался Салах:
— Карим, познакомься с Нуари, он нам очень помогает.
— Лучше Незза, меня все так зовут. Тебе нравится таскать мясо, брат? Нет желания сменить работу?
— Нет, а что?
— Возможно, ты мне понадобишься, чтобы… — Нуари не договорил. Кто-то вошел, и взгляд его мгновенно изменился. Он отвернулся.
Феннек,
Незза увлек Карима в контору в глубине заведения. По дороге агент успел бросить взгляд назад и заметил Мустафу Фодиля, высокого здоровяка, которого уже видел в обществе Сесийона. Тот выглядел взволнованным.
Карим едва сумел уловить несколько слов: «Для тебя ничего… Ну а для Нурредина и Халеда?»
Минуту спустя хозяин «Аль Джазира» присоединился к ним на задворках бара. По всей видимости, он успел провернуть какое-то дельце.
— Ну что, Карим, что ты об этом думаешь?
— Не знаю, что скажет Мохаммед.
Салах и Незза переглянулись.
— За него не беспокойся, он в курсе.
Значит, имам уже дал свое благословение.
— То, чем я занимаюсь, важно для общего дела. — Нуари соединил у него перед носом большой и указательный пальцы и потер их друг о друга, что означало «деньги».
Феннек кивнул.
«Не больно-то счастливый вид у нашего дражайшего Мустафы» — так подумал Линкс, увидев, что его объект выходит из бара с перекошенным лицом. Убедившись, что больше никто не сел на хвост подручному джихадистов, агент проследовал за ним до станции метро «Бельвиль». На перроне Линкс устроился в сторонке, метрах в десяти, чтобы не попасть в поле зрения своего подопечного. Вид агента не мог вызвать подозрений: всего лишь изгой общества, жадно глотающий пиво из горлышка торчащей из бумажного пакета бутылки.
Подошел поезд. Фодиль сел в него. Линкс втиснулся в соседний вагон, поближе к сцепке.
Он ходил за ним уже два дня, когда получил эстафету от последней команды наблюдения. Больше не терять объект из виду и задержать как можно скорее — таковы были инструкции. От них веяло торопливостью и паникой — неизбежными последствиями близости журналистов. Лучше было бы все свернуть, но командование предпочитало продолжать, по мере возможности избегая худшего.
Линкс все понимал, даже если находил, что те, кто дает ему приказания, слишком рискуют. Он впервые ощущал это так остро. Разумнее для него было бы все бросить немедленно, но он не мог решиться выйти из игры. Более того, он знал, что доведет свое задание до конца. Разумеется, дело было не в патриотизме, в этом плане ничего не изменилось. И не в чрезмерной тяге к опасности. Нет, причина была более личной, даже эгоистичной. Он давно стремился к чему-то такому, чего нерушимые поведенческие модели до сих пор не давали ему совершить.
Теперь другое дело. Линкс наконец чувствовал себя по-настоящему и целиком свободным.
Фодиль не двигался и хмуро смотрел себе под ноги.
Что-то ударилось о ботинки Линкса, он обернулся. Мячик. На него, не решаясь подойти, смотрела маленькая девочка. Рядом, с сумками и младенцем на коленях, сидела ее мать и заметно сердилась.
Сквозь нависающие на глаза жирные пряди агент улыбнулся девочке и слегка поддал по мячу каблуком.
Глаза девочки засияли. Поезд остановился. Фодиль собрался выходить.