Время скорпионов
Шрифт:
Понсо и Магрелла переглянулись. Он говорил о Сесийоне в настоящем времени.
— Клянусь вам, мне совсем не в радость, что он путается у меня под ногами. — Мессауди приложил руку к сердцу. — Обделывать дела с верующими не слишком хорошо для… То есть если господа понимают, что я хочу сказать.
— Понимаем, понимаем. Так что ты не знаешь, где его сейчас можно найти?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— Потому что он мертв.
Тень удивления мелькнула на лице Неззы, но он быстро овладел собой.
Однако недостаточно быстро — полицейские
— Как это случилось?
— Твои милые соседи, те, что кучкуются под линией метро. Они немного перестарались, когда чистили его карманы.
— А Мишель Хаммуд? Это тебе что-нибудь говорит?
— Кто это?
Магрелла не успел ответить, его опередил Понсо:
— Это такой маленький черножопый, который позволяет поколачивать себя, твой бывший жених. Потому что там он, похоже, не слишком защищался.
Мессауди повернулся к нему. Он старался сохранить спокойствие, но в глазах полыхала ярость.
— Вернее сказать, он был моим дружком, я вам уже говорил.
Внимание Неззы отвлек Жаке. Роясь на стеллажах, выстроенных вдоль стены позади эпидиаскопа, легавый задал ему свой вопрос:
— А где ты был в ночь с четверга на пятницу?
— Уж конечно, не под линией надземного метро. Должно быть, в ночном заведении, я обычно выхожу по пятницам.
— Кто-нибудь может подтвердить?
— Надо подумать… Погодите, гляну в мобильнике. — Мессауди привстал.
Магрелла снова заставил его сесть:
— Брось. Только не говори, что тебе неизвестно, с кем встречался в последнее время этот твой Сесийон. Имена этих чертовых бородачей, которых ты не желаешь видеть!
— Я так понял, его прикончили клошары с бульвара?
Трое полицейских переглянулись и после двух-трех дополнительных формальных вопросов, убедившись, что до их прихода Мессауди ничего не знал о смерти своего бывшего сообщника, поспешили уйти.
— Однако это не означает, что у Неззы не возникнут собственные соображения относительно того, кто убил Джафара. — Как только они вышли, Магрелла снова заговорил.
— Если это и в самом деле кто-то другой, а не клошары. Поскольку в признательных показаниях и вещественных доказательствах пока все сходится. Я думаю, это их рук дело, и мы только зря морочим себе голову. Кроме того, между нами говоря, двумя больше, двумя меньше — плевать мне на этих сраных африканцев. Хватит уже. — Жаке нравились простые объяснения.
Они стояли перед коллегой из госбезопасности.
— Думаю, он прав. Что толку усложнять себе жизнь неправдоподобными предположениями.
— Значит, ну его, будем считать, что наш ливанский приятель сам пустился в плавание, так, что ли?
— Я этого не говорил. Но до нового приказа у тебя нет никаких доказательств, что два этих дела связаны между собой. — Все же Понсо не нравилось такое совпадение. Так что сомнения Магрелла его не удивляли.
Амель ждала в бистро на улице Бюси, в одиночестве сидя за столиком. В передовице лежащей перед ней ежедневной газеты сообщалось об очередном корсиканском
Вместо приветствия он поцеловал ее в лоб:
— Как дела?
— Нормально.
Журналист взял меню с соседнего столика:
— Эй, cheese! [155] Все хорошо. Клейн тебя обожает, он непрестанно говорит со мной про тебя и про статью об антитерроризме. Кстати, скоро выйдет другая, про хавалу.
Губы Амель растянулись в подобие улыбки.
— Зачем тебе надо было так срочно увидеться со мной?
155
Зд.: улыбнись! (англ.).
— «Мартина». — Ружар говорил, не отрывая взгляда от меню. — Тебя это еще интересует? Он снова вышел на связь. На сей раз отправил для нас открытку в газету.
— Почему он не позвонил?
— Я даже не стану отвечать на твой вопрос.
Потребовалось несколько секунд, чтобы в мозгу Амель родилось и созрело объяснение. Связи по телефону больше нет. Телефон стал ненадежен. Следовательно, за «Мартиной» следят. Возможно, за ними тоже. Номер Амель на прослушке. Теперь она участвует в большой игре, чего ей всегда так хотелось.
Молодая женщина подумала о муже: он придет в ярость. Потом решила, что вообще не обязана рассказывать ему что бы то ни было, а главное, у нее нет такого желания. И еще она подумала, что ей страшно.
Ружар почувствовал это:
— Не беспокойся. Во-первых, всякое бывает, и потом, с нами ничего не может случиться. Не с нами и не теперь. Единственное, о чем это говорит, — это что «Мартина» — дело серьезное.
— У тебя есть какие-нибудь предположения? О чем он теперь хочет нам рассказать?
— Нет, в открытке только назначен день встречи. Тридцать первое октября, то есть завтра, в четыре часа…
Амель поморщилась.
— В первом этаже «Голубого экспресса» [156] на Лионском вокзале. Подпись «Мартина».
— И все?
— Да. — Журналист заметил реакцию своей собеседницы. — С завтрашним днем какая-то проблема?
— Нет, нет. — Кроме свидания с Сервье, об отмене которого не могло быть и речи. — Но… Мало ли кто мог отправить эту открытку.
156
Фешенебельный ресторан.