Время совы
Шрифт:
— Всегда готовы! — отвечала здоровенная детина в два метра ростом, с крепкой грудью и толстой шеей — Отдайте приказ, и войска пойдут в атаку!
— Приказ, — Таканаши Киара ухмыльнулась, облизала губы — Атаковать берега. Каждого кто станет сопротивляться, под меч!
<<Под меч!>> — подхватили придворные. Цыпоград возбуждённо провожал героев…
Плата за месть
Удача Мумей подошла к концу. Стоило ей вогнать стилет в грудь Ина’нис Ины, как тут же послышались крики и проклятья. Это был отряд посейдонцев, то ли отставший
В яростном исступлении Мумей махала стилетом, бросалась то в одну сторону, то в другую. Враги взяли её в кольцо, пускали издёвки. Это посейдонцы, высокомерие у них в крови. Но оно закончилось, стоило девушке полоснуть одному по горлу.
Тут же воцарилась суматоха, недруги стаей налетели на Мумей. Сбили, стать бить ногами. Последнее, что запомнила девушка, это крик. Очень громкий, и ужасно знакомый крик.
***
После падения Посейдона, Гавр Гура задалась одним очень правильным вопросом: куда подевались пленники? У царицы плавучего города, был вариант, что они сбежали, а быть может утонули. Но раз сбежали, то куда, а раз утонули то где? Трупы нашли бы. Спасатели работают целое утро, вылавливая тела убитых.
Гура была уверена, что они сбежали, прихватив с собой частички Тех-Кто-Пришёл-Раньше, прародителей жителей плавучего города. Это не должно было сойти им с рук. Более того, без их энергии Посейдон не поплывёт. Несмотря на разрушения, флот сможет вновь выйти в море, если в реакторе будет энергия. Её нет, нет и культистов. Об этом царица Гавр расспрашивала Мумей. Очень больно, и достаточно долго расспрашивала. Расспрашивала используя разного рода инструменты с тупыми концами; расспрашивала вопреки крикам и заверением в невиновности.
— Это становится утомительно, — Гура отбросила погнутую железяку, отошла от пленницы — А я не люблю утомляться.
Мумей была привязана к стулу. Путы крепко держали её лодыжки и запястья. Лицо превратилось в один большой синяк. Из-под одежды выглядывали свежие кровоподтеки, проглядывались фиолетовые гематомы. Она харкнула кровью, заляпав белоснежную тунику Гуры; улыбнулась, обнажая выбитые зубы. Её взгляд бросал вызов.
Ветер волновал стены шатра. С улицы доносился гам посейдонцев.
— Я не люблю утомляться, потому что когда я утомляюсь, становлюсь поспешной. Будучи поспешной, я могу допустить ошибку, — Гура подошла к столу, схватилась найденный у виновницы стилет — И эту ошибку, уже нельзя будет исправить. Рабыня, отвечай, признавайся, где твои подельники?! Они не могли уйти на Уничтожение земли! Они где-то здесь, ждут, пережидают, готовятся. Да, да, да?!
Царица Посейдона, приставила лезвие к запястью заложницы, второй рукой схватила за волосы, потянула на себя. В её глазах играли безумные огоньки. Она была злая, уставшая, и голодная. А когда хищник голоден, он разрывает добычу на куски.
— Где. Твои, — Гура говорила медленно, с каждым словом лезвие поднималось от запястья к локтю, оставляя за собой алую дорожку — Подельники? Где они?
Мумей
***
Ей снился сон. А быть может это и не сон вовсе? Мумей не понимала. Она стояла перед алтарём, на коем покоилось тело Фауны. Ах, тело Фауны, это прекрасно тело лесной нимфы с тонкими губами, медовыми глазами и бархатной кожей. Совушка услаждала взор этим зрелищем, не замечая лежащих вокруг тел. Это были трупы, от которых вода вокруг их островка стала алой. Она была слепа к другим, всецело отдавая себя подруге. Ах, Фауна, как ты прекрасна…
И снова клещи вырывают её из сна. Туда, где холод и боль.
***
— Госпожа, при всём уважении если вы продолжите в том же духе, она погибнет, — медик перевязал раны Мумей, заштопал запястье, — Возможно вам следует попробовать…
— Это уже моё дело, что я буду пробовать. Перевязку закончил? Ну так проваливай отсюда!
Медик ушёл, унося с собой запах шалфея. Гавр приблизилась к заложнице, впилась взглядом. Мумей была готова ко всему.
— Ты не глупая, всё понимаешь. Понимаешь в каком положении оказалась, понимаешь что не выйдешь отсюда живой, а можешь выйти, если будешь разговорчива и…
— Я не знаю, — бурчала Мумей — Не знаю где, и… Не знаю я. Не знаю.
— Ясно. Значит подожду пока узнаешь. А пока жду, проведу тебе сеанс прижигания. Хорошая штука. Говорят помогает при кожных заболеваниях. Ну, есть у тебя кожные заболевания? Да вот кажись, прямо на груди и есть. Эй ты, тот что с длинным носом, исполни свой служебный долг и принеси мне щипцы. А ты, тот что надутый как шар, разожги огонь. А ты, — Гура приблизилась к заложнице, лоб к лбу, глаза в глаза — Готовься говорить. Потому что мне становится утомительно, а когда мне становится утомительно я начинаю спешить…
***
Посейдонцы уже разделили добычу, возвели укрепления своего временного лагеря и теперь разбрелись на скопы, поглощая запасы провианты. Из шатра, стоящего в центре лагеря, раздавались дикие, нечеловеческие крики и хохот. Это был хохот хищника загнавшего добычу в угол, хохот нечеловеческий, хохот леденящий вены.
— Чего не ешь?
— Да что-то расхотелось…
***
Мумей снова отключилась. То ли из-за зрелища, кое теперь представляет её грудь, то или из-за очередного прилива боли. Гавр Гура и правда спешила, и только стойкое желание отомстить придавало заложнице сил. Она жила вопреки всему, жила с мыслью о расплате, о часе когда они поменяются местами.
Два дня и три ночи стояли истошные крики, с промежутками когда царицу Посейдона видели в лагере. Четыре дня и пять ночей слышались мольбы о помощи, призывы о сострадании и слёзы. На шестой день послышался топот, барабаны, и цокот копыт.
Посейдонцы встречали гостей.
***
Они пришли с юга. Лавиной врезались в лагерь. Стояла страшная суматоха, посейдонцы не успели скооперироваться. Их рубили и резали, протыкали и поджигали. Звучала грозная песнь курочек, утопающая в цокоте копыт кавалькады героев. Это была группа <<золотых воинов>>, чьи доспехи сияли ярче солнца. Во главе, на ярком фениксе рвала и кромсала Таканаши Киара. Валькирия снизошедшая с небес, чтобы покарать неверных.