Время своих войн-1
Шрифт:
Подходит раздетый по пояс Миша-Беспредел - мокрый, так и не вытерся, здоровается, улыбаясь своей широкой улыбкой.
Руслан что-то говорит, глядя на него с изумлением.
– Следующий раз говори по-русски, - делает замечание Денгиз и объясняет Извилине: - Извини, плохо по-русски говорит, никак не выучится. Сейчас сказал, что хорошо бы ему с дядей Али на кушаках побороться. Дядя Али давно себе достойных соперников найти не может.
– Дядю взяли?
– Дядю не взяли.
– Значит, в следующий раз.
– Я, думаю, хорошо, что не взяли, - говорит
Лешка-Замполит подбегает, на ходу торопливо здоровается, встает рядом и принимается присаливать, чтобы потом все это перемешать с нарезанным мясом - из расчета ведро лука на ведро мяса...
– Время есть. Хотите отдохнуть с дороги?
– Сын видел умелых людей, но недостаточно. Я обещал показать. Дашь урок?
– Что умеешь делать?
– спрашивает Извилина Руслана.
– Я нож хорошо бросаю. В персик попаду!
– Хорошо. Брось в него - посмотрим.
Показывает на Молчуна.
– Стань так, чтобы ему было удобно.
Молчун отходит к хлеву, проходя у стола, подхватывает две ложки, прячет в ладонях.
– Только одно, если ты мужчина, бросай так, будто хочешь убить!
– жестко говорит Извилина.
Руслан растерянно смотрит на отца. Тот кивает.
Извилина оценивает, что Руслан хоть и бросает нож сильно и резко, но не так, чтобы действительно убить - метит в плечо.
Молчун подставляет ладони, словно делает хлопок перед собой. Слышно, как лязгнуло - это доскользнуло лезвие в щель между ложек и стукнула рукоять.
Извилина этот фокус уже видел - раньше тоже проделывалось такое. Показуха! Не для дела, а для гостей и начальства - чтобы прониклись. Молчун мог и голыми руками, но тогда случалось резать ладони. А к чему это при гостях?
Тут же, не разжимая рук, Федя-Молчун отбрасывает нож в Руслана, но видно, что не попадет, и нож летит вяло. Руслан решает остаться на месте, "держать лицо", не шелохнуться и глазом не моргнуть. Только как оказывается, что нож теперь давит рукоятью в бок? Почему он в руках того чернявого, мало похожего на русского?
– Хороший нож!
– хвалит Казак.
– Теперь - мой и в тебе. Почему?
– Вот он, - Извилина показывает на Молчуна, - нож бросать не умеет, он их ловит. И каждая его рука - сама по себе нож. Персики любишь?
– интересуется серьезно и, не дожидаясь ответа, указывает на Казака.
– Он ножом больше убил, чем ты персиков съел и тоже никогда не бросал. Почему?
– спрашивает у Казака.
– Боюсь!
– честно отвечает Казак.
– Боюсь без ножа остаться. Как он сейчас.
– Оставь нож себе!
– говорит Руслан - Он стоит урока.
– Спасибо!
– искренне благодарит Казак.
– Очень хороший нож.
– Все играетесь?
Денгиз изумленно замирает, потом поворачивается на голос.
– Говорили, ты умер... Давно говорили. Здравствуй, Учитель!
– Выучил вас на свою голову, - ворчит Седой, - Георгий где? Денгиз, у тебя? В залоге?
Вгоняет в смущение.
– Верни! Я слово даю - худого здесь для вас не произойдет. Пусть стол полный
– Подарили!
– смущенно бормочет Казак.
– Как же!
– Руслан, подожди!
– зовет Казак.
– Дам-ка я тебе нож с репутацией... Отдарок.
Словно фокусник вытягивает откуда-то из-за спины, крутанув в руках, протягивает рукоятью.
– Этим ваш мусульманин - да примет его Аллах в свои кущи - убил своего американского инструктора...
История давняя и не совсем такая, как рассказывает ее Казак, можно иначе и даже кое-что добавить, но не поправляют. Рассказ на пользу. Нож хороший - дорогой нож - его подкрепляет, чего еще желать?.. Американец на тот момент окончательно потерял голову, упал на колени, вымаливая жизнь, которую никто не собирался у него отнимать (слишком ценное приобретение - взятый с бою американский инструктор), обещал какие-то баснословные деньги... От всего этого, но больше того, как низко может пасть человек, чуточку подрастерялись. И тот мусульманин, что был при нем переводчиком, сидел мышкой, вогнал в него нож - действительно ли, искренне возмущенный, повинуясь какому-то импульсу, или имел такой приказ - не отдавать американца живым? Ответить на этот вопрос не смог, поскольку сам пережил его не больше чем на мгновение. У всех нервы... Миша, мысленно провинтивший себе дыру под орденок, жахнул его кулаком, да так неудачно, что...
– Я нечаянно!
– сказал Миша смущенно.
Ну, полный беспредел!..
Уважая чужую веру, спиртное не выставляется, да и из съестного ничего такого, что бы могло оскорбить гостей - убрано, спрятано подальше... и позже дает повод кому-то удивиться:
– Смотри-ка, и без водки с салом можно душевно посидеть...
Заметить:
– Восток - дело тонкое...
В ответ пробурчать:
– Где тонко - там и рвется!
Сострить:
– Что душе ближе? Саке, гейши, харакири? Или - водка, бляди, поножовщина?
Согласиться:
– А что? Давайте как-нибудь устроим себе японский день. Слышь, Замполит? Командир - японский городовой, а... Седой - ты будешь наша япона мать! И, кстати, из чего там саке гонится?
– Четыре пьяных са-а-амур-рая!
– тянет Петька-Казак, и как не уговаривают, допевает-таки со словами от собственного сочинения на мотив - "зачем ты в наш колхоз приехал" - про то, как один самурай от расстройства чувств решил сделать себе харакири, трое взялись ему помогать, а утром он проснулся и удивлялся почему они зарезанные...
– Промашка вышла!
– поясняет Казак.
Петьке заказали пиццу, но утру из всего он сварганил окрошку на родниковой воде, которую охарактеризовал, словно бывалый итальянец: - "охриненно охренисимо!"
– Ну-ка, дыхни!
– велит Седой.
– Что ты, Седой, - обижаешь!
– говорит Казак и послушно выдыхает на всю комнату.
Криминала не вынюхивают, но Миша спрашивает:
– Когда обедать будем?
– Это после двух баранов?
– удивляется Сашка.