Время своих войн-1
Шрифт:
Заглядывает ассистентка - вертлявая, что юла, и лицом столь густо уделанным тональным кремом, что можно соскребать ложками.
– Проститутку заряжать?
Миша тушуется, глаза готовятся принять ромбовидное положение. Клоун кивает.
– Она не про себя, про лягушку, что целую, - поясняет клоун.
– А хотя... какая разница!
– Что за таксы сейчас?
– спрашивает Извилина.
– Для тебя - бесплатно.
– Ты знаешь, о чем я.
– Смотря в какую сторону. Двадцать лат, или примерно 35 долларов, стоит передвинуться в очереди машин, и этим сэкономить себе часов двадцать - иногда больше, иногда меньше - в зависимости, насколько невезучи
– Везут?
– Кто? Шофера? Редко какой шофер не везет собственного, но это дела копеечные - "подарки" для себя и друзей. Убудет что ли кому-то от десятка блоков сигарет? Есть такие пазухи, которые словно для этого и предназначены, в которые поленится лезть таможенник. Но есть одно правило. Шофер, который действительно на кого-то работает, с "черным грузом", никогда не попробует провести что-то личное...
– Людей?
– Без паспорта - две штуки зеленых. Они сами меж собой делят. Та и эта сторона в доле.
Всякая операция, пусть в чужом тылу, пусть в отрыве, требует собственного тылового обеспечения.
Существуют монахи-схимики, отрешившиеся от мира и людей, но существуют монахи мирские, исполняющие свой нелегкий устав средь жизни. Кому тяжелее? Нахлебавшиеся по жизни сверх меры, вкусившие зверства по отношению к себе, больше всего боялись и берегли ту тонкую нить, которая, порвавшись, превращала бы их самих в зверей и обставляли собственную защиту всяческими миражами.
Содружество не откажет в просьбе содружеству.
– Извилина?
– недоуменно спрашивает Миша, ощущая недовольство, как зритель ощущает недовольство фокусником, когда не понимает - как он все это проделывает. Ясно, что дурят, а подкопаться никак, да и деньги заплачены именно за это - чтобы обдурил на всю сумму и желательно сверх того.
– Как так? Почему?
– Помнишь, говорили о тех, "кого на кладбищах не хоронят"? О давнем проекте генштаба? О тех, кто везде пройдет, в каком бы это из миров не было, в каком угодно времени? Ты можешь себе представить, чтобы клоун с женой-карлицей, ребятишками, собачками, крысами и кучей всяких веселых вещей перевозил через границу ракеты "земля-воздух"?.. Я тоже - нет. А даже, если смог такое вообразить, если не решил, что это дурной фильм режиссера-извращенца, принялся искать, то не нашел бы. Потому как, тут - цирковая магия. Существует множество приемов отвлечения - мелких, веселых, затейливых, вроде бы не обязывающих, но продраться через частокол которых, увидеть, что за ним скрывается, невозможно. Потому как, это не за заборами, а под носом, уже наложен гипноз, магия, подменена атмосфера, ты уже ребенок и видишь спектакль детства, хотя и не осознаешь это. Всякая бомба, даже атомная, реквизит человеческого спектакля. А обслуживать ее оставь либо актерам, либо реквизитных дел мастерам...
– Но...
– Никаких боеголовок!
– враз успокаивает Мишу, свято верующего, что Сергей-Извилина - человек без тормозов собственных возможностей - способен "сызвилить": все достать, и в том числе некое "ядерное".
– Надежен?
– После всего, что он в этой жизни натворил?
– В жизни?
Сергей чуточку думает и поправляется.
– В работе. Но разве это не одно и тоже?
И Миша с ним соглашается. Давно не разделяют
– Он в этом не засахарился, - поясняет Извилина.
– И никогда не уходил. Просто не умеет плохо.
И Миша подумал, а сколько у Сергея еще таких источников, разбросанных везде, где только может устроиться талантливый человек? Которых не угадать посредственностям, не взять на учет, как опасных. А ведь на шоу, случается, приходят не маленькие люди, реквизит клоуна, а тем более какого-нибудь фокусника, может быть опасным в своей непредсказуемости. Клоун может целиться из игрушечной пушки, и по закону мирового театра, она может один раз выстрелить. И еще подумал - а ну как и их в Европу собирались отправлять схожим образом? Но тут же отбросил эту мысль как сумасшедшую.
– Так значит, или в церковь или в цирк?
– растерянно и чуточку смущенно улыбается Миша.
– Жаль Сашки нет - вот послушал бы!
– Там и здесь собственное присутствие основывается на вере, что это необходимо. Но те и эти могут ошибаться. Хотя все одинаково - либо в монахи, либо в клоуны.
– Что общего-то?
– удивлялся Миша.
– Клоун - это монах в миру!
– Что-то я не замечал.
– Много шутов средь твоих знакомых?
"Петька!" - думает Мища и тушуется. Петька-Казак таков: брось в воду, чтобы утопить - с рыбой в зубах вынырнет, уху сварит, ею тебя попотчует и рыбой костью заколет. Найдет как совместить законы гостеприимства со справедливостью, как шутку отшутит.
– Я о настоящих говорю. Если клоун - не ремесленник. Большинство же таких, которые пришли ради выгоды или по недоразумению - случайные. Как везде. Во всем есть настоящее и приблудное.
– Настоящего всегда меньше, - понимающе говорит Миша
Сергей кивает. В Мише что-то от ребенка, но уроки, что для взрослых, что для детей, только тогда имеют смысл, когда знание отыскивается, новая мысль становится собственной, вживает в шкуру мозга.
Миша тайком пишет литературные этюды - дальше этюдов у него дело не заходит, не получается рисовать большее. Этюды похожи на наброски карандашом какого-то художника, который никак не может определиться - что должно составить полотно. Есть у него этюды по каждому из контрактов, а также и не контрактам вовсе, командировкам согласно долгу.
Михаил Юрьевич Дроздов - "Этюды о Пномпене"
/зарисовки о Кампучии военного периода/
1.
Пномпень. Каменистый остров среди разлива рисовых полей. Город пальм и велосипедов. Ослепительное обжигающее солнце. Мгновенно темнеющие от пота рубашки. Любопытные взгляды. Улыбки. Встречи. Стихийные митинги дружбы. Только что под окном расстреляли девятерых...
– Теперь мы в расчете? Хорошо?..
Не знаю, хорошо ли. Ошиблись на двоих и не в свою пользу. Считать не умеют? Мы потеряли семь наших. Тот кхмер и вьетнамец были не известно чьи. Пытаюсь объяснить...
Говорят - ничего. Теперь это не имеет никакого значения.
Действительно, теперь это не имеет никакого значения.
– Ну, так как? В расчете? Мир? Дружба?
Соглашаюсь. Пусть будет мир. Пусть будет дружба...
2.
Пномпень. Тропический час. На улице никого. Нет даже мальчишек. Жарко и скучно. Будка укрытая пальмовыми листьями. Автомат на крючке. Снимаю. Отстегиваю рожок. Выщелкиваю патроны. Патронов два. Теперь два. Завтра будет один. Послезавтра ни одного. Если не пришлют смену. Один патрон - одна горка риса на зеленом листе.