Время тьмы (Дарват 1)
Шрифт:
Девушка передвинулась на ковре и забросила косу за плечо. Руди остановился с другим вопросом, застывшим на губах, внезапно задумавшись, как и при каких обстоятельствах эта девушка сама бежала из Гея.
– А твоя подруга?– девушка сделала усилие и переменила разговор. Другая спутница Ингольда?
– Джил?– спросил Руди.– Наверное, она утром пошла со стражниками в Гей. По крайней мере, это они мне сказали. Ты бы не нашла меня и за сто миль от того места.
– Ты в десяти милях, - тихо сказала девушка.
Руди пожал плечами.
– Я могу сказать тебе, что
– Я не знаю, - сказала девушка, играя косой, - говорят, что стражники - безумцы, что надо быть безумцем, чтобы стать стражником. Я верю этому. Я бы лично никогда не вернулась, а стражники - они люди редкой породы, они лучшее, отборное войско на Западе Мира. Их жизнь - сражаться и постоянно готовиться к войне. Стражники говорят, что нет ничего кроме, и для них так и есть, нет ничего кроме. Я не понимаю этого. Но и никто не понимает. Только другие стражники.
"Футболисты поймут, - подумал Руди, - и мастера боевых искусств высокого класса". Он припомнил некоторых обладателей черных поясов каратэ, которых знал дома.
– Бог поможет тому, - сказал Руди, - кто берет на службу таких людей. Ингольд тоже с ними. Они одержимые.
– О, Ингольд...– тихо повторила девушка.
– Ты хорошо знаешь Ингольда?
– Нет... не совсем. Я... я встречала его, конечно, - она чуть нахмурилась.– Но всегда немного боялась его. Говорят, что он коварен и опасен, хотя и кажется таким... таким безобидным. И конечно, существует мнение - и оно старо как мир, - что колдуны - слуги зла.
– Зла? И это ты про Ингольда?– Руди был слегка ошарашен. Более безобидного старика он еще не встречал в своей жизни.
– Ну...– она колебалась, наматывая конец косы на палец. Тир, потеряв или забыв про ключи, поймал мягкий черный локон маленькими ручками. Церковь учит нас, что Дьявол - Властелин иллюзий, Царь отражений. Иллюзии - это достояние ремесла магов; они продают свои души Могуществу, когда приходят в школу Кво. Совет магов не обязан преданностью никому. Ничто не сдерживает их действия.
"Значит, так объяснила аббатиса, - подумал Руди, - и ее темный взгляд так неодобрительно скользил по колдуну на том торопливом совете прошлой ночью. Охотница на ведьм, нет сомнений".
Девушка продолжала:
– Конечно, он был другом и советником короля...
В ее голосе было что-то, заставившее Руди быстро взглянуть на нее, и он удивился, что же старый великий король Элдор должен был тайком сделать с няней своего сына, чтобы так запугать ее Ингольдом.
– Ингольд имел, конечно, свою... цель, - тихо продолжала она.– Если он спас Тира, это было из-за... наследственной памяти королей Дарвета, запаса знаний внутри него, которые однажды можно будет использовать против Тьмы. То есть не потому, что Тир был просто беззащитным ребенком, попавшим в беду.– Она опустила глаза, глядя на склоненную голову ребенка, свернувшегося клубком на шкуре перед ней. Ее голос дрожал.
"Она действительно заботится о Тире, - неожиданно подумал Руди. Черт, раз королевы не беспокоятся о собственных детях, она, возможно, вырастит маленького щенка". Она не будет смотреть на него как на принца или даже короля Дарвета, раз Элдор
– Ты действительно веришь в это?– мягко спросил он. Она не ответила и даже не посмотрела на него.– Черт, если присмотреться к этому, то это его работа. Раз он настоящий колдун, он должен делать подобные вещи. Но я думаю, ты не права.
Какое-то время он молчал, и тишина снова опустилась на сад, умиротворенная тишина, порожденная долгим полуденным светом этого, может быть, последнего золотого дня осени. Солнце уже скользило через молочную пену облаков к западным горным пикам; голубая тень виллы лежала на трещинах мостовой террасы, как солнечные часы, неуклонно сползая к шкуре и трем ее обитателям. Рассматривая желто-коричневые, поражающие красотой тлена клумбы сада, Руди чувствовал, как покой этого места распространяется в его душе, архаическая, сжимающая сердце красота, молчание старых камней и солнечного света, чего-то виденного давным-давно и далеко отсюда, как утраченная память того, чего никогда не было, что-то далекое, словно отражение в тихой воде, но чистой, как кристалл. Каждый бледный камень террасы, каждая серебряная травинка, протиснувшаяся между ними и позолоченная теперь наступившей осенью, содержали и сохраняли тот магический свет, подобный последнему эху умирающей музыки. Это был мир, о котором вчера он ничего не знал, а завтра уже больше не увидит, но этот настоящий момент, казалось, ожидал его с самого его рождения.
– Альда!– резкий голос разрушил это серебряное спокойствие, и девушка повернулась, испуганная и сконфуженная, как ребенок, самовольно забравшийся в буфет.
Толстая женщина стояла в дверях, уперев кулаки в широкие бедра, с лицом, красным от гнева. Руди поднялся на ноги, когда она закричала:
– Сидеть на холодном полу! Ты так можешь помереть! И маленький Его Величество, это точно!– Она засуетилась, кудахча и бранясь, как наседка с птенцом.– Забери его в дом, детка, и иди сама - воздух становится холодным...
Но по тому, как она суетилась вокруг него, словно его тут и не было, Руди знал, что в действительности дело было в том, что Альде не следовало тратить время, разговаривая с каким-то посторонним вместо того, чтобы следить за ребенком, что от нее, в принципе, требовалось.
Девушка сделала ему беспомощный полуизвиняющийся знак бровями, и Руди галантно склонился, чтобы свернуть тяжелую медвежью шкуру.
– Она думает, что я собираюсь похитить его?– спросил он шепотом, когда старшая няня вперевалку заковыляла в дом с ребенком на руках.
Альда печально усмехнулась.
– Она беспокоится, - объяснила она, хоть в этом не было нужды. Девушка наклонилась, чтобы подобрать ключи от мотоцикла, выпавшие из складки шкуры. Она вытерла с них слюни краем юбки и засунула обратно в его карман.
– Она так командует тобой все время?– спросил он.– Я думал, еще минута, и она была готова залепить тебе затрещину.
Альда засмеялась.
– Нет! Просто Медда думает о Тире, как о своем ребенке. Никто не может так заботиться о нем, как она, даже его собственная мать.