Время тьмы (Дарват 1)
Шрифт:
Дверь была на уровне трех осклизлых ступеней, ее массивные засовы вделаны в камень на шесть дюймов. Руди отдал Альде свой факел и шагнул вниз, его душа противилась ловушке этой узкой ниши; он попытался перерезать мечом ленты, прикреплявшие огромные свинцовые печати к железу. Металл был ржавый и тугой, он скрипел с пронзительным протестом, пока Руди отодвигал засов; петли узкой двери ужасно завизжали, когда он толкнул ее, открыв наполовину.
Судя по тому, что он мог видеть в рассеянном свете факелов Альды, помещение было пустым, немногим больше, чем круглая
Но даже при некоторой его готовности удар из темноты обрушился так быстро, что он не успел издать и звука. В промежутке между двумя ударами сердца его схватили за горло, и тяжесть, подобная руке смерти, прижала Руди к стене: вышибая из него дух. Он ударился головой о камень, его крик был придушен сокрушительным давлением сильной руки, он почувствовал, как меч вырвали у него из рук и острие укололо его в шею. Из темноты, окружившей его, прошипел голос:
– Ни звука.
Руди узнал этот голос и успел прохрипеть:
– Ингольд?
Удушающая рука ослабила хватку на его горле.
Он ничего не видел в темноте, но ткань мантии, задевшей его кисть, могла принадлежать только одному человеку. Он глотал воздух, пытаясь отдышаться.
– Что вы тут делаете?
Колдун фыркнул.
– Рискуя растолковывать очевидное, я взламываю камеру, как вульгарно выразились бы твои друзья, - съязвил скрипучий резкий голос.– Джил с тобой?
– Джил?– он не мог вспомнить, когда видел ее в последний раз.– Нет, я... Господи, Ингольд, - шептал Руди, неожиданно почувствовав себя потерянным и одиноким.
Усиливающийся свет качнулся в темной арке двери, сумасшедшие тени побежали по неровному камню стен. Минальда вошла и остановилась, ее глаза расширились от удивления при виде колдуна. Потом она опустила взор, медленная краска стыда залила ее лицо. Она заколебалась, будто желая снова выбежать в коридор.
Руди недоумевал при виде такой реакции, когда старик пересек комнату и вежливо взял у нее один из факелов.
– Дитя мое, благородный человек никогда не помнит, что сказала ему дама в пылу гнева или другой подобной страсти, - сказал он ласково. Считай, я все забыл.
Это заставило покраснеть ее еще больше. Она попыталась отвернуться, но он мягко поймал ее руку и отстранил шелковую завесу волос, полускрывавших ребенка, сидевшего у ее груди. Он нежно коснулся детских волос и снова посмотрел в глаза девушки. В его тоне не было вопроса, когда он сказал:
– Значит, они пришли в конце концов.
Она молча кивнула, и сжатые губы Ингольда выдали его досаду. Словно вспомнив об опасности, Альда выскользнула из его рук в потянулась к двери, чтобы закрыть ее.
Ингольд резко сказал:
– Не надо.
Она вопросительно переводила глаза с него на Руди, прося подтверждения.
Ингольд продолжал:
– Если ты закроешь
– Но снаружи Тьма, Ингольд, - прошептал Руди.– Тут, наверху, должно быть, сотни мертвых людей, тысячи - на площади, в лесах. Они везде, как привидения. Это безнадежно, мы никогда...
– Всегда есть надежда, - спокойно сказал колдун, - с печатями на двери этой камеры у меня не было способа отсюда выбраться, но я знал, что кто-то придет, кого я смогу побороть, если понадобится. И вот кто-то пришел.
– Да, но это была всего лишь... случайность.
Глаза Ингольда сверкнули.
– Не говори мне, что ты все еще веришь в случайности, Руди, - он вернул меч.– Ты найдешь особые печати, висящие на дверных засовах. Сними их и положи туда в нишу на время. Я закрою вас, когда выйду. Здесь, по крайней мере, единственное место во всем Карсте, где вы будете в безопасности, пока я не смогу вернуться за вами или послать кого-нибудь выпустить вас. Это рискованно, - продолжал он, видя, как расширились от страха глаза Минальды, - но по крайней мере я буду уверен, что Тьма сюда не проникнет. Вы останетесь?
Руди смущенно смотрел то на Альду, то на череп, скалившийся в темной нише.
– Вы имеете в виду, - спросил он осторожно, - что раз эта дверь закрыта, мы не сможем выйти?
– Именно так. Дверь невидима лишь изнутри.
Открытая дверь выглядела вполне обычно, по ту сторону был затененный мрак коридора, тревоживший Руди. Тусклый желтый свет факелов очерчивал массивное железо ее оковки и грубые, древние закопченные дубовые доски. Ветер, гудевший в коридоре, шевелил печати на лентах, свешивающихся с засовов, будто живших собственной жизнью. Руди заметил, что, хотя Ингольд стоял близко к двери, подняв факел в одной руке, он ее не касался.
– Быстро, - сказал колдун, - у нас нет времени.
– Руди, - голос Альды был робким, глаза - огромными в свете факелов.– Если я буду в безопасности - больше в безопасности, чем в любом месте города сегодня ночью - то лучше бы ты пошел с Ингольдом. Если что-нибудь... случится... я буду чувствовать себя лучше, если двое будут знать, где мы, а не один.
Руди поежился от того, что подразумевалось под этими словами.
– Тебе не будет тут страшно одной?
– Не больше, чем было.
– Тогда возьми печать, - сказал Ингольд, - и пойдем.
Руди осторожно шагнул к двери, тлеющий желтый свет из камеры освещал узкую приоткрытую щель и ничего больше. Печать все еще свисала на своей разрезанной черной ленте, круглая тарелка тусклого свинца, которая, казалось, скорее поглощала, чем отражала свет. С обеих сторон она была помечена буквой алфавита Дарвета; коснувшись ее, он почувствовал необъяснимое отвращение. В этой вещи было что-то глубоко пугающе.
– Нельзя ли просто оставить ее здесь?