Время Тьмы
Шрифт:
Между тем Ингольд продолжал:
– У Руди сломалась машина, ты не могла бы подвезти его, когда будешь уезжать, Джил, ради меня?
Ее настороженный взгляд перешел с Ингольда на Руди, потом обратно на лицо колдуна. Ингольд положил руку ей на плечо и сказал:
– Все в порядке. Он мне не верит, Джил.
Она вздохнула и заставила себя расслабиться.
– Хорошо, – пробормотала она.
Руди смотрел на нее с любопытством, граничившим с раздражением.
– Не надо мне никаких
Ее серые глаза стали еще холоднее. Но рука Ингольда почти незаметно сжала хрупкое плечико Джил, и она сказала более спокойным голосом:
– Да нет, все в порядке.
Руди в свою очередь тоже успокоился:
– О'кей! Давайте я вам помогу, – обратился он к Джил, достававшей с заднего сиденья машины пеленки. Выбрав удобный момент, когда старик отошел на достаточное расстояние, Руди мягко спросил Джил:
– Кто это?
Она окинула его взглядом строгой школьной учительницы – глаза старой девы на лице девушки его возраста.
– А что он вам сказал?
– Что он что-то вроде волшебники из другого мира. Где вы его встретили?
– Это долгая история, – вздохнула Джил. – И это не важно.
– Мне это важно, – сказал Руди и бросил взгляд на стоящего в тени Ингольда. – Видите ли, мне, в принципе, нравится дед, правда нравится, даже если у него не все дома. Я только боюсь, как бы что-нибудь не случилось с малышом.
Они стояли в футе от шатких ступенек, и Джил впервые внимательно посмотрела в лицо молодому человеку. Оно было бронзовое от загара и довольно смышленое.
– Вы думаете, он допустит, чтобы с Тиром случилось что-нибудь плохое?
Руди вспомнил старика и ребенка вместе, ласковую сноровку Ингольда и покровительственный тон его голоса, когда он говорил о младенце.
– Да нет, – медленно сказал он. – Нет, но что они тут делают? И что будет, когда он забредет обратно в цивилизацию?
В его голосе Джил почувствовала трогательное участие. «Невероятно, – подумала она, – но если бы у меня не было снов, я бы тоже, наверное, думала примерно так же».
Она переложила ношу в другую руку.
– Все уладится, – заверила она его.
– Вы-то сами понимаете, что происходит?
Она кивнула.
Руди с сомнением посмотрел на нее, чувствуя что-то неладное. Хотя, похоже, эта девушка действительно была связным Ингольда с реальностью, посредником, без которого старику действительно не обойтись.
В сознании вновь возникло туманное изображение старика, выходящего из сияющей ауры серебряного света. Он внезапно повернулся к Джил и спросил:
– Вы верите ему?
Но прежде, чем Джил смогла ответить, дверь распахнулась, и на узкой веранде появился Ингольд с краснощеким спящим младенцем на руках.
– Принц Алтир Эндлорион, –
Джил и Руди поднялись навстречу ему, и вопрос остался без ответа. Джил не любила детей, но, подобно большинству суровых женщин, имела слабость к очень маленьким и беззащитным существам. Она осторожно прикоснулась к пухлой розовой щечке мальчика и прошептала:
– Он очень милый.
– И очень мокрый, – озабоченно отозвался Ингольд и пошел обратно к дому.
Смену пеленок завершил Руди, как единственный имеющий опыт в таком деле. Джил готовила на керосиновой плите ленч из тушенки и кофе, а Ингольд изучал выключатели, пытаясь понять, как действует электричество. Руди заметил, что Джил привезла среди прочего канистру с керосином, хотя когда он вошел сюда в первый раз, маленькую плитку он заметил не сразу.
«Откуда Ингольд знал?»
Джил подошла к нему и поставила рядом чашку дымящейся черной жидкости. Она, улыбаясь, наблюдала, как Руди играет с Тиром, а потом сказала:
– Знаете, вы первый в моей жизни мужчина, вызвавшийся добровольно менять пеленки.
– Черт возьми, – ухмыльнулся Руди, – с шестью младшими братьями и сестрами поневоле привыкнешь.
– Я думаю, – она присела на один из стульев. – У меня только одна сестра, и она всего на два года младше меня, поэтому мне не приходилось этим заниматься.
Руди взглянул на нее.
– Она вас любит?
Она печально покачала головой.
– Нет. Она очень красивая. Ей всего двадцать два, а она уже второй раз разводится.
– Да, моя вторая младшая сестра такая же, – задумчиво сказал Руди, нашаривая в кармане ключи от мотоцикла, которые Тир взял, тут же позвенел ими в крохотных ручках и предпринял попытку съесть. – Ей семнадцать, и она уже попробовала в жизни больше, чем я, – он заметил вскинутую бровь Джил и косой взгляд, направленный на рисунки на спине его куртки – черепа, розы, черное пламя и тому подобное. – А-а, это, – сказал он, немного смущенный. – У Пикассо был Голубой период. У меня был свой Стиляжный период.
– Боже, – брезгливо сказала Джил, не поверив ему.
Руди пожал плечами:
– Вы, наверное, думаете, что я участвую в налетах?
И хотя именно это она и подумала, но сказала:
– Нет... – она запнулась в замешательстве. – Вы сами нарисовали это?
– Конечно, – сказал Руди, потягиваясь, чтобы расправить смятую одежду с ее тщательно выписанной символикой и многочисленными масляными пятнами. – Сейчас бы у меня получилось лучше: я бы по-другому сделал надпись и убрал бы огонь – из-за огня все как-то по-дурацки выглядит. Вот так, если бы я сделал это целиком. Оно немного клейкое, – добавил он, – но это хорошая реклама.