Время, точно нитка самоцветов
Шрифт:
— Попросите у Алекса бумажный пакет. Если хотите, я вышлю их...
— Давайте сейчас же.
Жужжание приближалось.
Я протянул ему раскрытый портфель. Арти засунул туда обе руки и начал ловко набивать карманы костюма. Серая ткань уродливо обвисла и оттопырилась. Он огляделся.
— Благодарю, — сказал он. — Спасибо.
Потом он повернулся и торопливо зашагал вниз с полными карманами всевозможных вещей, принадлежащих уже и не мне и не ему.
Я поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда раздавался шум,
Тогда я наклонился к портфелю. Отомкнув внутреннее отделение, где хранились вещи, принадлежащие мне, я принялся торопливо в нем рыться.
Алексис протягивал джентльмену с воспаленными веками очередную порцию виски, тот в это время спрашивал: «Кто-нибудь видел миссис Сайлем? Что это там наверху жужжит?..» — а по камням, пошатываясь и пронзительно крича, шла полная женщина, закутанная в вуаль из выцветающей ткани.
Алексис выплеснул содовую себе на рукав, а джентльмен задал еще один вопрос:
— Боже! Кто это?
— Нет! — вопила женщина. — Нет! Помогите! — И морщинистые руки ее вскинулись множеством колец.
— Разве вы не узнаете? — шепнул кому-то по секрету Ястреб. — Это же Хенриетта, Княгиня Эффингемская.
Невольно услышав это, Алексис поспешил на помощь. Но княгиня шагнула в просвет между двумя кактусами и скрылась в высокой траве. Все гости бросились за ней. Они уже разыскивали ее в подлеске, когда лысеющий господин в черном смокинге с бабочкой и индийским кушаком откашлялся и взволнованным голосом произнес:
— Простите, мистер Спиннел?
Алексис резко обернулся.
— Мистер Спиннел, моя мать...
— А вы кто такой? — Алексис был явно раздосадован этой заминкой.
Господин вытянулся по стойке смирно и гордо объявил:
— Храбрейший Клемент Эффингемский! — При этом его штанины затрепетали так, точно он вознамерился щелкнуть каблуками. Однако сохранить внятность речи ему не удалось. Спесь с его лица точно ветром сдуло. Он залепетал.
— Ох, я... моя мать, мистер Спиннел. Мы были внизу, там, где другие гости, и вдруг она непонятно из-за чего-то огорчилась. Она убежала сюда ах, я же говорил ей, что этого нельзя делать! Я знал, что вы будете недовольны. Но вы должны мне помочь! — И тут он взглянул наверх.
Все гости смотрели туда же.
Закрывая луну, на крышу медленно опускался вертолет, прикрывшись едва различимым зонтиком сдвоенных винтов.
— Ах, пожалуйста... — продолжал господин. — Ну куда же вы смотрите! Может, она опять спустилась вниз. Я должен, — он быстро огляделся, — ее отыскать.
И он торопливо пошел. В сторону, куда не направлялся ни один из гостей.
Внезапно синкопой жужжанию раздался мерзкий треск, перешедший в грохот, и пластмассовые осколки прозрачной крыши с дребезжанием посыпались сквозь ветви деревьев, со звоном разбиваясь о камни...
Я вбежал в лифт и уже расстегнул портфель,
Я со всей силы шарахнул кулаком по кнопке, закрывающей двери.
Парнишка покачнулся, ударился плечом о стену, с трудом восстановил равновесие и дыхание.
— Слушай, в вертолете полицейские!
— И наверняка лучшие из тех, что сумела подобрать сама Мод Хинкл.
Я отодрал от виска вторую прядь белокурых с синеватой проседью волос.
Она полетела в портфель следом за пластидермовыми перчатками (крупные, изборожденные морщинами пальцы, синие вены, длинные сердоликовые ногти), которые были руками Хенриетты и покоились теперь в шифоновых складках ее сари.
И тут лифт резко остановился. Когда дверь открылась, на мне еще оставалось пол-лица Храбрейшего Клемента.
Весь в сером, с предельно мрачной физиономией, в лифт ворвался тот Ястреб. За его спиной, в причудливом павильоне, украшенном с восточным великолепием (и с разноцветной мандалой на потолке), танцевали люди. Арти толкнул меня на кнопку, закрывающую двери; потом бросил на меня странный взгляд.
Я лишь вздохнул и окончательно освободился от маски Клема.
— Наверху полиция? — задал неуместно банальный вопрос тот Ястреб.
— Похоже, Арти, — сказал я, застегивая брюки, — дело обстоит именно так. — Кабина неслась все быстрее. — А вы, судя по виду, расстроены не меньше Алекса.
Я стащил смокинг, вывернул его рукава наизнанку, свободной рукой сорвал с груди крахмальную белую манишку с черной бабочкой и запихнул ее в портфель с остальными манишками; вывернув смокинг до конца, я надел добротный серый пиджак «в елочку», принадлежащий Ховарду Калвину Эвингстону. Ховард (как и Хэнк) рыжеволосый (но не такой кудрявый).
Когда я стащил с головы лысину Клемента и встряхнул волосами, Арти поднял свои неповторимые брови.
— Кажется, при вас уже нет тех громоздких вещиц?
— О них уже позаботились, — резко ответил он. — С ними все в порядке.
— Арти, — сказал я, настраивая голос на вселяющий чувство уверенности, искренний баритон Ховарда, — наверное, только из-за моего беззастенчивого самомнения я вдруг решил, что все эти полицейские Регулярной службы прибыли сюда по мою душу...
Арти просто зарычал:
— Попадись им в руки заодно и я, они особенно не огорчатся.
А Ястреб из своего угла спросил:
— При вас здесь служба безопасности, верно, Арти?
— Ну и что?
— Ты сможешь выбраться отсюда только в одном случае, — зашипел, потянувшись ко мне Ястреб. Его куртка наполовину расстегнулась, обнажив изуродованную грудь. — Только, если Арти возьмет тебя с собой.
— Замечательная мысль! — заключил я. — Хотите, Арти, я верну вам пару тысяч за эту услугу?
Его это предложение ничуть не позабавило.