Время твари. Том 2
Шрифт:
И все это рухнуло в одночасье, в то страшное утро, когда взошла на небо Шести Королевств Алая Звезда. Вихри судьбы разметали по дальним уголкам Гаэлона рыцаря и принцессу.
Но недаром родился Эрл покрытым светло-желтым пушком с ног до головы. Лекарка, принимавшая его, бухнулась в обморок, а вот отец Эрла, сэр Генри Сантальский, на чьем родовом гербе скалил клыки свирепый лев, сразу понял: если мальчик родился львенком — ему уготовано блестящее будущее. Впоследствии и жрецы Нэлы Плодоносящей и Милостивой, и служители Вайара Светоносного, и маги-прорицатели Сферы Жизни — все подтвердили мнение сэра Генри. Эрл с раннего детства знал — именно знал, а не верил: богами предначертан ему путь к самой вершине. И он пройдет этот путь, должен пройти. Принцесса станет его женой,
…Эрл не почувствовал ничего, когда рядом с ним прямо в сумеречном воздухе соткалась тонкая высокая фигура. Он обернулся, только услышав нежный звон голоса:
— Приветствую тебя, рыцарь.
Прозрачно-зеленые волосы эльфа ниспадали до пояса. Ветер не мог колыхнуть ни пряди, словно они были невообразимо тяжелыми. И алый плащ, такой невесомый на вид, оставался неподвижным, ветер лишь переливал в его складках все оттенки красного цвета. У пояса эльфа висел длинный меч с рубиновой рукоятью и клинком таким тонким, что его едва можно было углядеть. Серебряная маска сверкнула в лучах умирающего солнца, когда эльф чуть наклонил голову в ответ на слова Эрла:
— Я рад видеть тебя, Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков.
— Как ты узнал меня, рыцарь? — в тонко-обволакивающем голосе одного из Высокого Народа засветились нотки удивления. — Мы всегда считали, что люди неспособны различать нас… если мы сами не захотим этого.
— Ночь, когда я впервые увидел тебя, я никогда не забуду, Рубиновый Мечник, — ответил Эрл. — Я говорю не о той ночи, когда ты вместе с другими из твоего народа явился мне в замке барона Траггана, — добавил он, словно сам сомневался, что Призывающий Серебряных Волков помнит о первой их встрече.
Эльф почти неслышно рассмеялся — это прозвучало так, словно бабочка, угодившая в хрустальный бокал, забила крыльями по прозрачным стенкам.
— Люди заблуждаются, если думают, что они для нас — все на одно лицо, — сказал он. — Это тем более верно, что мы узнаем людей вовсе не по лицам.
— А как же? — заинтересованно спросил Эрл.
— Трудно объяснить… так, чтобы ты понял. Не сочти за оскорбление, рыцарь, но это действительно так — мы очень разные. Мы умеем видеть ваши мысли, чувства, страхи, мечты, сомнения, привычки, воспоминания, отголоски сновидений, шрамы разума, оставшиеся от пережитого… и много еще чего, что вы сами в себе не ощущаете. Представь себе… мириады разноцветных рыбок, случайно попавших в один тесный прозрачный сосуд. Не умея находиться в неподвижности, рыбки беспрестанно меняют свое положение относительно друг друга и пространства, в котором находятся. Каждую крохотную долю мгновения образуется новый рисунок, совершенно отличный от того, который был долю мгновения назад. А теперь предположи, что чешуйка одной из рыбок — это… воспоминание о том, как прошлой весной ты проснулся рано утром, услышав крики птиц, встревоженных качнувшейся древесной ветвью; а прилегающая к ней чешуйка — еще не успевший растаять туманный клочок сна, в котором ты в облике белого единорога бродишь по лесной поляне, вслушиваясь в пение трав… Так вот, мы можем определять человека по закономерности, с которой один рисунок из разноцветных рыбок сменяет другой. Прости за грубость образа… А ваши лица действительно различить очень трудно, — договорил Аллиарий.
— Ты прав, Рубиновый Мечник, — помедлив, кивнул Эрл. — Мы очень разные.
Горный рыцарь почувствовал привычное сладкое спокойствие, разливающееся в груди, — так было всегда, когда он говорил с кем-то из Высокого Народа. Чтобы не дать эльфийским чарам пленить свой рассудок, Эрл поспешил сконцентрироваться на мысли, пришедшей ему в голову минуту назад.
— Лазутчики доложили, что к нам движется еще один отряд возможных союзников, — сказал он. — Судя по всему, они успели проскочить под самым носом у Константина, и больше подкрепления нам ждать не стоит. Я сам рассылал гонцов в поисках соратников, потому что наше войско очень мало, и другого выхода у меня не было. Но… Я часто думаю: что в большей степени движет теми, кто присоединяется к нашему войску, — рыцарский Долг, велящий сражаться против беззаконного
— Разве это важно? — удивился Рубиновый Мечник. — В одно и то же место можно прийти разными дорогами. Разве имеет значение, какая причина заставляет тебя делать что-то? Вы, люди, часто совершаете один и тот же поступок, руководствуясь совершенно разными мотивами. Сын может убить тяжело больного отца — и для того, чтобы скорее получить наследство, и из жалости, чтобы избавить его от страданий. Я скажу тебе, рыцарь, кое-что еще: любого человека можно заставить сделать что угодно… Если знаешь, какую струну в его душе нужно задеть.
Эрл покачал головой. Он избегал смотреть в глазные прорези серебряной маски — туда, где мерцали, то вспыхивая ярко, то угасая, алые искорки.
— Сражающийся во имя Долга и Чести непременно одолеет того, кто бьется из страха или ради наживы, как бы ни был слаб первый и как бы ни был силен второй, — сказал горный рыцарь. Ему снова вспомнился болотник Кай. Поразительно, как часто он возвращался в своих мыслях к юному рыцарю Ордена Болотной Крепости Порога, анализировал его поступки, такие дикие и нелепые на первый взгляд, но единственно правильные по здравом рассуждении. Эрл не лукавил перед самим собой, для чего это ему нужно. Он искал источник невероятной силы болотника. И давно понял, что вовсе не долгие тренировки, не упорные занятия магией и даже не полная опасностей жизнь в состоянии бесконечной войны с жуткими болотными Тварями сделали брата Кая непобедимым воином, не имеющим себе равных. — Ведомые страстями, — продолжал Эрл, — бессильны перед ликом смерти, ибо за пределами жизни нет страстей. А смерть бессильна перед теми, кого ведут Долг и Честь, ибо Долг и Честь всегда сильнее жизни. Поэтому человек, имеющий Долг и имеющий Честь, уже выиграл главную схватку — схватку со смертью. Он поднялся над жизнью и уже не принадлежит ей. В нем жизни больше, чем в ком бы то ни было, но вместе с этим он как бы… мертв. А разве можно убить мертвого?
— Значит, в этом случае необходимо делать ставку на тех, кто сражается во имя Долга, — равнодушно ответил Призывающий Серебряных Волков.
— Зачем? — спросил вдруг Эрл.
— Я не понимаю тебе, рыцарь, — сказал Аллиарий. — Что ты имеешь в виду, задавая этот вопрос?
— Зачем? — повторил Эрл. — Зачем вы пришли ко мне и предложили помощь? Зачем вы все это делаете? Что вами движет? К чему вы стремитесь?
Эльф снова рассмеялся.
— Мы ответственны за людей, — сказал таким тоном, будто сообщал нечто само собою разумеющееся. — Мы должны заботиться о вас, потому что больше это делать некому.
— Некому? Но… — оторопело заговорил Эрл. — Что ты говоришь такое, Рубиновый Мечник?.. Боги управляют нашими жизнями. В руках их — наши судьбы и судьбы всего мира.
Аллиарий покачал головой. Эрл вдруг заметил, что под валуном стоят рыцари Серых Камней: сэр Дужан, сэр Боргард, сэр Трагган, еще трое местных феодалов и двое из тех, кто привел свои отряды к Эрлу. На то время, когда они станут лагерем в Предгорье, был назначен военный совет, но рыцари видели, что Эрл говорит с одним из Высокого Народа, и не смели беспокоить собеседников. А снизу, из-под обрыва, доносился разноголосый гомон, похожий на глухой гул бурной подземной реки, — это ратники заканчивали разбивать лагерь, разжигали костры для того, чтобы приготовить ужин.
— Ты представляешь себе мир так, — произнес Призывающий Серебряных Волков, — сильный стоит над слабыми, сильнейший стоит над сильными. Кто-то создан, чтобы повелевать, кто-то — чтобы лишь исполнять приказы.
— Так оно и есть, — ответил Эрл, бросив взгляд вниз. — И иначе быть не может.
Горный рыцарь вспомнил, как он появился в Серых Камнях и сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы хозяева здешних замков стали воспринимать его как равного. И сколько еще — чтобы они увидели в нем того, у кого единственного есть право встать во главе войска. Этот путь мог быть длиннее, если б не появление Высокого Народа. Эльфы пришли именно к Эрлу, говорили только с ним, и это обстоятельство моментально, четко и безоговорочно определило статус юного рыцаря.